Зеленовато-синие волны бились в борта лодки, как ладони морских чудовищ, желающих всенепременно её опрокинуть. Туман полупрозрачными лентами плыл над водой. Всё тонуло в нём: и оставленный за спиной Гокстад, и остров-вулкан Фьермонт, что ждал впереди. Или не ждал. Вряд ли ему нужны были гости. Солнце уже высоко поднялось по небу, но его скрывала белая и тяжёлая, словно сырая мука, пелена.

Как Рагна не боялась заблудиться в этом безмолвном слепом тумане, было непонятно. Асвейг то и дело принималась крутить головой. Опасалась, как бы не уплыли до самого края миров и не обрушились с него. Гагар, нахохлившись и пытаясь сохранить тепло под отсыревшей одеждой, сидел у носа. Он то прикрывал веки, то вновь упирался пристальным взглядом в рыбачку, будто ждал, не учудит ли чего. А та, одной рукой держась за кормило, спокойно обводила взглядом муть вокруг лодки, словно видела сквозь неё. И сама она, беловолосая и бледная, будто редко видела в своей жизни солнце, походила на часть этого жутковатого и призрачного мира, за пределами которого, казалось, уже ничего нет.

Удивительно, но лодка шла хоть и без паруса, но и на вёсла садиться необходимости не было: её несло неспешным течением. Поэтому и появилось время для небольшого отдыха для Гагара.

Вдруг Рагна выпрямилась, вытянула шею и даже как будто принюхалась. И верно: слабый ветерок прошелестел над бортами, тронул свисающие дохлыми змеями снасти и углы паруса. Но снова всё стихло.

— Нет, — девушка опять привалилась спиной к корме. — Проклятое место. И ведь не сиделось вам в тепле. Понесло зачем-то на это остров.

Солнце в который раз погасло перед глазами, и всё вокруг окутала немыслимая, непроглядная чернота. Только где-то вдалеке плясали отсветы фиолетового пламени, словно молнии в вышине. Слышались крики и лязг оружия. Шёл бой. Самый кровопролитный из всех, что когда-либо случались на этих землях. Огромная тень чудовищного волка, ещё более чёрная, чем мрак вокруг, промелькнула совсем рядом. Сверкнули жёлтые глаза, приказывая идти и убивать. Всех, кто попадёт под клинок. Стало невыносимо душно. Так душно, что невозможно было и шагу сделать оттого, что тело просто сковало неподвижностью. Ингольв с огромным трудом смог пошевелить рукой с зажатым в ней мечом и вдруг — проснулся.

В комнате, где он лежал в постели, и правда уже становилось жарко, хоть солнце только-только поднималось над невысокими, поросшими густым лесом горами. Первые его лучи уже падали в изогнутое полукруглой аркой окно. Прохладный ветер шевелил занавеси на нём. Ингольв уставился в навес над кроватью, укрытый прозрачной белой тканью, вздохнул тихо, так, чтобы не разбудить спящую рядом девушку. Он осторожно скинул до самых бёдер тонкое хлопковое покрывало, которое уже неприятно липло к телу. Хоть и прожил на юге Ромейской империи почти два года, а всё равно не мог привыкнуть к здешнему теплу.

Юстиния, почувствовав его шевеление тоже проснулась и сонно повернулась к нему лицом, откинула за спину блестящие чёрные локоны, в которые так приятно было погружать пальцы во время поцелуя. Ещё не открывая глаз, она положила ладонь Ингольву на живот и провела вниз, юркнув под ткань. Сверкнула хитрым взглядом, а после, ни слова не говоря, сползла вниз и отбросила покрывало в сторону. Теплые губы обхватили напряженное с утра естество, прогоняя по телу возбуждающую волну. Ингольв опустил ладонь на затылок девушки и откинулся на подушке, полностью погружаясь в её ласку, чувствуя мерные движения вверх-вниз. Но Юстиния тоже хотела получить своё, а потому, касаясь живота, затем груди губами, острым влажным язычком, добралась до его шеи и ощутимо куснула, вырывая из неги. Ингольв опрокинул её на спину и взял так яростно, как позволила ещё не сошедшая с тела вялость.

— Ваш строгий бог позволяет такое незамужним женщинам? — шепнул ей на ухо, не прекращая двигаться.

Юстиния, несмотря на чудовищный акцент, поняла его, приоткрыла глаза и произнесла прерывисто, не сразу совладав с дыханием: