Апрель 1995 года. Республика Коми

Это были его последние шаги по эту сторону обтянутого колючей проволокой бетонного забора. Там, на другой стороне, его ждала свобода. Он был лишен ее ровно три года. День в день.

Вообще-то откинувшиеся зеки обычно покидали пределы зоны через КПП, но для Невского старший смены сделал исключение и открыл главные ворота. Помнил капитан, как полгода назад Влад спас ему жизнь, не позволив отморозку Сидорчуку исподтишка, сзади, вонзить в печень неосмотрительно повернувшегося спиной вертухая ручку заточенного «весла». На то, чтобы, вопреки всем понятиям, встать между легавым и зеком, у Невского были веские причины. Проигравшийся в пух и прах Сидор хотел любой ценой выломиться из хаты до отбоя, пусть даже взяв на себя еще один срок, лишь бы избежать позорного клейма, не оплатившего огромный карточный долг фуфлыжника, со всеми вытекающими из этого печального статуса «петушиными» радостями. Допустить соскок отморозка было нельзя. К Сидору у Влада имелись свои давние счеты. Этот гондон с черным поясом каратиста, с первого дня строивший из себя крутого Уокера, должен был ответить запрошлый беспредел, и он ответил. Так или иначе, но Рэмбо тогда спас рыжего капитана. И вертухай сей факт отлично помнил.

– Прощай, капитан, – скользнув по офицеру взглядом, глухо бросил Влад. – Береги свою форму. Чтоб не порвалась. В следующий раз меня рядом уже не окажется.

Секунды шли, но ничего не происходило. Тихо шумел в пышных кронах свежий ветер, где-то вдали скрипело старое дерево. Чирикала невидимая в чаще лесная птица. Рэмбо тихо выматерился и встал, оглядываясь по сторонам. То же самое сделали и Антоха со Слоном. Одежда у всех троих была выпачкана в грязи, а Костя так вообще умудрился окунуться в липкую жижу лицом.

– Нервы совсем ни к черту стали, – буркнул Индеец, стараясь не смотреть на Влада. – Надо будет травки какой успокоительной дома на ночь попить, что ли. Вот же… угораздило! Как свиньи.

– Ладно, не свисти, – вздохнул Невский. – Я тоже сразу о засаде подумал, когда этот ствол увидел. У дураков мысли сходятся.

– В багажнике канистра с водой есть, – тыльной стороной руки вытирая залепленные грязью губы, сказал Слон. – Я из ручья набрал, у зоны. Когда тачку мыл. Хорошая вода, чистая. Почистимся пока, сколько получится, а в городе какое-нибудь турецкое или китайское барахло за копейки прикупим. Чтоб до Питера голыми не ехать. А?

– Все эта «девятка» долбаная из головы никак не выходит, – сказал Индеец, испытующе посмотрев на Влада.

Гостиница оказалась самой примитивной, с одно – и двухместными номерами (ни одного «полулюкса»), и столь же традиционным рестораном на первом этаже, из глубины которого доносились приглушенные звуки музыки. Судя по табличке у входа, ночлежка была ведомственная и принадлежала какому-то предприятию с длинным скучным названием, ключевым словом в котором было обычное для Коми слово – «лес». Еще каких-нибудь три года назад останавливаться здесь могли лишь работники этой самой конторы, но с приходом на российские просторы эры дикого капитализма порядки изменились и услуги дешевого ночлега вкупе с нехитрыми сопутствующими удовольствиями стали вполне доступны любому перцу с улицы. Это было ясно с первого же взгляда, который бросила на Невского и Антоху сидевшая за конторкой грузная перезрелая девица, брякнувшая коротко «свободные места есть» и тут же положившая на стойку стандартные карточки гостя.

– Заполняйте.

– Две, что ль? – скривился Индеец. – Лень бумагу марать. Давай я только одну заполню, лапа.

– Можно, если оба в один номер, – пожала плечами девица. – Вам на сколько дней?

– До утра…

Очнулся Рэмбо от близких, приглушенных голосов. Открыл глаза и первое что увидел – это белый потолок и неработающую лампу дневного света. Нос мгновенно уловил специфическую атмосферу больницы. Вот, значит, как. Тоже не хреново. Рядом с койкой, внимательно глядя на Влада сверху вниз, стояли двое мужчин. Один – пожилой, благообразного вида, в очках. Врач. Второй – средних лет, высокий и худой, был в гражданском костюме и водолазке, с накинутым на плечи белым халатом. Казенное желчное лицо говорило само за себя. Ментовскую ксиву этот гоблин мог даже не показывать. Узнать в нем легавого смог бы даже близорукий первоклассник.

– С возвращением с того света, Невский, – заметив, что Рэмбо открыт глаза, холодно сказал мент. – Я – капитан Никитин. Сыктывкарское РОВД.

– А я – ваш лечащий врач, Илья Борисович Измайловский, – представился доктор. – Как ваше самочувствие, уважаемый? – поинтересовался старичок, внимательно наблюдая за ответной реакцией Невского. – Говорить можете? Если тяжело – хотя бы моргните. Чтобы мы знали, что вы нас слышите и понимаете.

– Да, – разлепил сухие губы Влад. – Могу.

– Что вы помните? – сухо спросил мент. – Самое последнее?

Кое-что важное Сокол по телефону все-таки забыл сказать. Или просто решил сделать бригадиру хоть маленький, но безусловно приятный в сложившейся ситуации сюрприз. Пацаны прилетели в Сыктывкар не одни. С ними был адвокат, Лев Николаевич Меер. Специалист экстракласса, со связями в самых верхах, а с недавних пор, стараниями покойного Индейца, штатный юрист их группировки. Оставив все прочие дела, отныне седовласый вальяжный дедок в дорогом костюме и цейссовских очках получал от бригады за труды пятнадцать тысяч баксов в месяц. Как с ухмылкой заметил Болт, находящийся на крючке у бригады замначальника ГУВД генерал Климов рассказывал Антохе, что когда его шеф, самый страшный мусор с Литейного, узнал что адвокат Меер теперь работает на Индейца, то матерился так, что даже у сидящих в кабинете оперов из убойного отдела уши вяли. «Понимает, пес, что теперь их дырявые уголовные дела по звизде пойдут», – оскалился Медведь.

В том, что Лев Николаевич не зря получает свой более чем солидный гонорар, Невский убедился очень быстро. Не доверяя ментам и отлично зная все их коварные штучки, в виде скрытых микрофонов, адвокат пригласил Влада в туалет, где, включив воду, выслушал его подробный рассказ, в деталях уточнил все нюансы «сказки», изложенной капитану Никитину, расплылся в довольной улыбке, похвалил Невского за находчивость и прямиком направился в главное милицейское логово столицы Коми, где камня на камне не оставил от аргументов легавых, собирающихся задержать Рэмбо в городе «до выяснения всех обстоятельств дела». Уже на следующее утро вновь посетивший больницу капитан Никитин, бросая слова словно медяки нищему, сообщил Владу, что с него сняты все подозрения и он может покинуть город сразу же, как только разрешат лепилы. Врачи, в лице добрейшего старичка Ильи Борисовича, естественно, не возражали. Невский был выписан сразу после ухода капитана, получил на руки историю болезни и письменные рекомендации для питерского доктора, который должен будет следить за его восстановлением после контузии, и в сопровождении охраны и адвоката вечерним рейсом вылетел в Санкт-Петербург. Уязвленный и злой на самого себя, в палату к Лере он так и не поднялся, раз и навсегда вычеркнув малолетнюю провинциальную шлюшку из своей жизни.

В аэропорту «Пулково» вернувшегося после отсидки бригадира встречал прибывший на трех джипах и черном сверкающем лимузине на базе «Мерседеса-600» кортеж «стариков» во главе с Соколом. Помня о произошедшей в столице Коми трагедии, пацаны держались подчеркнуто сдержанно, были напряжены и немногословны. У четверки охраны, обеспечивающей прикрытие, имелись не только пистолеты, но и АКСУ, и гранаты. На пороге большой войны бригада круглосуточно находилась в полной боевой готовности. Когда, покончив с церемонией встречи, братва расселась по машинам, а Невский и Сокол нырнули на широкое кожаное сиденье лимузина, отделенное от водителя автоматической звуконепроницаемой перегородкой, Сергей расстегнул находящуюся в салоне сумку, вытащил кевларовый бронежилет и передал Владу:

– На вот, надень, на всякий случай, – Сокол постучал кулаком по своей груди. – Я уже неделю такой же только ночью снимаю. Передвигаться много приходится, а тачка не бронированная.

– Так в чем же дело? – Рэмбо спорить не стал, скинул куртку и принялся облачаться в легкую зеленую жилетку. – Закажи. Или это проблема?