Я подъехал к Исаакиевской площади со стороны Дворца Бракосочетания и, поворачивая направо, едва не наехал на мента в желтом лифчике, который стоял сразу за поворотом в позе хозяина жизни, заложив руки за спину и широко расставив ноги. Крутанув рулем, я объехал его и, взглянув в зеркало, увидел, что мент смотрит мне вслед, недовольно сдвинув брови. Смотри-смотри, подумал я, дождешься, что какой-нибудь лох не успеет среагировать и собьет тебя.

До назначенной мне встречи оставалось десять минут, и, поставив «лендкрузер» справа от собора, рядом с домом, в котором когда-то располагалось консульство Германии, я заглушил двигатель и собрался с мыслями. Понятное дело, Алешу я сейчас не увижу. Это раз. Предстоит тяжелый разговор, но не более того. Это два. Тогда на хрена, спрашивается, я взял с собой пушку? Устраивать пальбу на Исаакиевской площади могут только законченные идиоты, а я ни себя, ни своих неизвестных доброжелателей к этой категории не причислял. Погорячился, стало быть.

Ладно, подумал я, обойдемся и так. Вынув «беретту» из кобуры, я засунул ее под сиденье. Подумав немного, я снял кобуру и отправил ее вслед за пистолетом. Так стало намного удобнее. Я посмотрел на часы и увидел, что до половины двенадцатого осталось четыре минуты.

Ну что, Знахарь, пора идти.

Я вышел из машины, посмотрел на подпиравший низкое питерское небо тяжелый и надежный Исаакиевский собор, потом нажал на кнопочку и, услышав, как в машине защелкнулись замки, перешел через дорогу.

В Екатеринбургском аэропорту меня уже встречали.

Еще спускаясь по трапу, я заметил стоявших у ярко светившихся стеклянных дверей здания аэровокзала невысокого Валеру Паука и рядом с ним двух здоровенных бойцов в кожаных куртках.

Увидев меня, Валера, улыбаясь, пошел навстречу, а его гориллы остались стоять, где стояли. Дисциплина!

– Город-герой Екатеринбург приветствует тебя на своей Земле! – торжественно сказал Паук, пожимая мою руку, и мы засмеялись.

Чем-то мне еще в Питере понравился этот невысокий жилистый парень, но, зная, что любое впечатление может оказаться обманчивым, я не позволял этой необоснованной симпатии превзойти мою осторожность. Тот, кто участвует в смертельных интригах, обязательно должен быть тонким лицемером и опытным лжецом. И Паук никак не мог быть другим. Так что, симпатичный парень Валера, хрена ты дождешься, чтобы я открылся перед тобой больше, чем это будет нужно мне самому.

Гроб, в котором лежал Стилет, не открывали.

Специалисты по посмертному макияжу сказали, что ни за какие деньги не возьмутся хоть что-то с ним сделать. В момент взрыва Стилет превратился в гуляш, а его лицо стало выглядеть так, будто его хорошенько обработали зубчатым молотком для антрекотов.

Конечно же, можно было изготовить высокохудожественное чучело вроде того, на которое купился полковник Моран, пытавшийся застрелить Шерлока Холмса из воздушной винтовки, и положить его в гроб рядышком с небольшим пластиковым мешком со стилетовскими ошметками, но Стержень, которому были поручены все организационные хлопоты, махнул на это рукой и решил хоронить Стилета в закрытом гробу.

Могила, в которой проведет остаток вечности вор в законе Стилет, находилась на особом участке кладбища, облюбованном местным криминалитетом. То тут, то там можно было увидеть надгробие, представлявшее собой черную мраморную статую братка в натуральную величину. Братки стояли в разных позах, у некоторых в мраморных руках были мраморные мобильники, а один даже держал его около уха. Пальцы многих их них были согнуты особым образом, говорившим о том, что покоившийся под памятником при жизни был чисто конкретным пацаном. На шеях некоторых красовались врезанные в мрамор золотые цепи. На одной из могил на большом постаменте было сразу три статуи. Они представляли из себя единый ансамбль, и это наводило на мысль, что всех троих грохнули в одно время и в одном месте.

Я стоял рядом со свежевырытой могилой и вполуха слушал нудные разглагольствования нанятого за пятьсот долларов похоронного тамады из бюро ритуальных услуг. Задушевным голосом он втолковывал столпившимся вокруг стоявшего на козлах гроба друзьям и близким покойного, какую невосполнимую утрату они понесли.

Я отогнал невеселые мысли и полез в карман за жвачкой. С некоторых пор она вполне заменяла мне сигареты, да и зубы от нее действительно становились чище. Под руку попалась какая-то бумажка, и, вынув ее, я понял, что с этими поминками совершенно забыл о сногсшибательной встрече на кладбище.

Судя по номеру, написанному на помятой офисной карточке, Наташа была клиентом сети GSM. Это было неплохо. Главное, чтобы этот номер не был служебным и не контролировался конторой.

Достав трубку, я набрал номер и через несколько секунд услышал ее голос. Не представляясь, я сказал:

– Ты уверена, что сейчас нас только двое?

– Абсолютно. Я сама покупала эту трубу.

Генерал Губанов, одетый в джинсы и серый свитер, стоял у окна и смотрел сквозь пыльное стекло на улицу.

Явочная квартира, где через двадцать минут должна была произойти его встреча с Наташей, находилась на улице Блохина и выходила окнами как раз на Князь-Владимирский собор.

Раньше весь этот дом принадлежал купцу Воло-кушину, занимавшемуся поставками зерна и муки, но пришло другое время, и те, кто в то время был ничем, поубивали тех, кто был всем, в том числе и самого Волокушина. То, что нашли в его доме, было украдено, продано и пропито, а остальное просто разрубили топорами, потому что новые хозяева жизни не могли смотреть на вещи, которые одним только своим видом напоминали о богатстве, уверенности и превосходстве прежних хозяев. Огромные квартиры, занимавшие целые этажи, были расчленены на нелепые обрубки, и люди, которые думали, что им известно, что такое справедливость и как ее достичь, стали в них жить.

С тех пор прошло немало времени. Те, кто отменил жизнь купца Волокушина, давно умерли, после них родились другие, они тоже умерли, и теперь в этом доме жили те, кому было наплевать на своих самонадеянных и невежественных предков, веривших в то, что все равны, и что даже если это и не так, то равенство можно легко установить корявым росчерком пера или небрежным нажатием на курок.

Одна из квартир, весьма скромная, всего в одну комнату, принадлежала конторе и находилась на втором этаже волокушинского дома. Из ее немногочисленных окон можно было увидеть стоявшую чуть слева церковь, прямо через дорогу громоздился внушительный спортивный комплекс, справа был виден стадион имени Ленина с четырьмя массивными решетчатыми башнями, а за мостом виднелись плотно стоявшие дома Васильевского острова.