Вопреки пресловутой «норманнской» теории, история Русского государства началась вовсе не с Рюрика, а гораздо – гораздо! – раньше. Летописи повествуют, что Новгородом испокон веков правили князья из рода Славена – Вандал, Избор, Владимир, Стол-посвят, Буривой и, наконец, Гостомысл, внуком которого и был легендарный Рюрик.
Величайший властитель «доисторической» Руси, князь Гостомысл прожил долгую и трудную жизнь, в которой было все: варяжский плен и побег из рабства, дальние морские походы с дружинами славянских викингов и борьба с норманнами, захватившими Новгород, беспощадная война против саксов и великая победа над хазарами, которая обошлась слишком дорого, – в этой сече пали сыновья Гостомысла, и старый князь остался последним в роду, правившем Новгородом не одно столетие. Но его дочь, выданная замуж в братское славянское племя бодричей, родила Гостомыслу внука Рерика (Рюрика), которому суждено было продолжить дело незабвенного деда, объединив Русскую Землю и подарив ей великое будущее.
Читайте новый роман от автора бестселлеров «Князь Игорь», «Князь Рюрик» и «Владимир Мономах» – захватывающую повесть о становлении Руси и подвигах наших далеких предков.
От автора
Исторические романы «Князь Гостомысл», «Вадим, посадник новгородский» и «Князь Рюрик» написаны на основе новгородских летописей, незаслуженно забытых. Между тем в отношении
НОВГОРОДСКОГО СЕВЕРА
, на наш взгляд, им следует больше доверять, чем «Повести временных лет», по следующим причинам.
1. Новгородцы лучше знали историю своего края, чем киевские летописцы, так как Киев удален от Новгорода почти на тысячу километров и события Севера Руси доходили до него в неполном объеме, а порой искаженными.
2. Киев и Новгород на протяжении всего существования Древней Руси были соперниками, поэтому трудно ждать от киевских летописцев беспристрастного освещения новгородской истории. А о том, что Нестор бывал порой необъективным, говорит, например, тот факт, что он в своей «Повести временных лет» больше внимания уделял князю Святополку, известному сребролюбцу и жестокому человеку, чем великому Владимиру Мономаху.
3. «Повесть временных лет», как это общепризнанно, по приказу князей много раз переделывалась и переписывалась. В то же время княжеского влияния на новгородские летописи почти не существовало, поскольку в республике правило вече и летописцы были более независимы, чем их киевские собратья.
Добавлю, что норманисты долгое время не могли объяснить происхождение слова «рус», потому что в Скандинавии не было ни племени, ни рода с таким именем. Наконец остановились на финском слове «роутси», что и вошло во все учебники. Между тем от санскрита (в русском разговорном языке 20% слов из санскрита) к славянам перешло слово «Русь», что означает «светлая», «святая» (отсюда: русый, русоволосый); среди славян было широко распространено имя Рус; только на Новгородчине от древних времен сохранились названия рек, озер, местечек с корнем «рус»: Руса, Рось, Порусье, Русская, Русыня, Околорусье, Русье... Русь – это наше коренное, славянское слово, здесь надо искать истоки названия нашего народа и страны!
ЮНОСТЬ
I
На высоком холме, возвышавшемся над рекой Волхов, стоит новгородская крепость. По преданию, возвели ее старцы. Тогда существовало поверье, что здание будет крепким, если в основание его заживо замуровать живое существо – животное или человека. И народные старшины, следуя древнему обычаю, перед солнечным восходом послали в разные стороны гонцов с наказом захватить первое живое существо, какое им встретится. Навстречу попалось дитя; оно было взято и положено в основание крепости, и назвали ее Детинцем.
Посредине Детинца располагался княжеский дворец, деревянный, двухъярусный, с резными наличниками на окнах и дверях и крыльцом с крышей, которую подпирали фигурные столбы. Утреннее солнце весело играло в разноцветных стеклах небольших окон; на острой пике, подчиняясь ветрам, неутомимо вертелся вырезанный из железа петух.
Гостомысла разбудил неугомонный кривичский княжич Хвалибудий. Прибыл он в Новгород недавно, но они уже успели подружиться. Был он невысок, сухощав, с острым личиком и небольшими юркими глазками, которые оценивающе и хитровато смотрели на мир.
– Ну и здоров же ты спать! – весело проговорил он, входя в горницу Гостомысла. – Скоро обедать пора, а ты все подушку обнимаешь!
Добродушно улыбаясь, Гостомысл сладко зевнул, потянулся и соскочил с кровати. Долговязый, широкоплечий, в длинной ночной рубашке казался он нескладным и неуклюжим. Прыгая то на одной, то на другой ноге, напялил штаны, накинул шелковую сорочку, перехватил узкий пояс кожаным ремешком, спросил мимоходом:
II
Князь Буривой только что вернулся из похода в Бярмию – страну, населенную карелами и финнами. Поход оказался удачным, была наложена дань на жителей обширной, правда малонаселенной, но богатой пушным зверем, рыбой и разной живностью земли. Держава Буривого раскинулась от Бярмии до могущественного Хазарского каганата, к западу за дикими литовскими племенами располагалась Польша, на юге, вблизи Днепровских порогов, ютилось небольшое княжество Русь со столицей в Киеве; когда новгородцы отправлялись вниз по течению Днепра, они говорили: «Едем на Русь».
По случаю завершения удачного похода в просторной гриднице князь давал пир. Гости уже принялись за обильное угощение‚ хозяин восседал в кресле, мощным телом нависая над столом; у него покатые плечи, на толстой шее большая круглая голова, верхнюю губу подпирала тонкая нижняя, отчего выражение лица было брезгливым и высокомерным. Рыкающим голосом князь говорил покровительственно:
– Ешьте и пейте, дорогие гости! Всего довольно у князя новгородского!
Вышла к гостям княгиня Купава, стройная большеглазая красавица. На подносе она разносила чарки и угощала каждого, низко кланяясь:
– Кушай, дорогой гость, на здоровье!
III
Первое, что почувствовал он, когда сознание стало возвращаться к нему, было ощущение, что его качает и уносит куда-то. «Значит, я в избе той женщины, – подумал он, – и от меня не отошел хмель. Но где же она? Ведь я не видел ее с того момента, как она вышла из избы... Ах да, я уснул и проспал до утра, немного полежу, пока не появится Ривеське, хозяйка дома...» Но почему так болит голова, она будто раскалывается на части? Наверно, от чрезмерно выпитого накануне, они с Сюкорой чуть ли не соревнование устроили, осушая бокал за бокалом. Вот дураки!
Свежий ветерок коснулся лица, Гостомыслу стало легче, и он открыл глаза. Над ним простиралось высокое синее небо, по которому плыли редкие кучевые облака. «Куда это я попал?» – подумал он и хотел приподняться, но резкая боль в голове откинула его назад, и он застонал. Над ним склонилось бородатое лицо, участливый голос спросил:
– Очнулся?
И вдруг Гостомысл вспомнил все, что произошло с ним накануне. Как лежал он на кровати в темной избе, как ждал возвращения Ривеське, как неизвестные мужчины связали и понесли куда-то, а потом, чтобы он не поднимал шума, ударили чем-то тяжелым по голове.
– Где я? – спросил он.
IV
Отдых пришел неожиданно. После обеда на краю неба стали копиться лиловые тучи. Потом они стремительно двинулись на поселок. Засверкали молнии, над морем, перекатываясь из одного края неба в другой, загрохотал гром, а потом налетел ураганный ветер, пригибая к земле деревья, и ударил такой ливень, что скрыл за собой все окружающее. Впервые видел Гостомысл грозу на море и был поражен ее мощью и силой.
Гроза перешла в ненастный дождь, который лил весь следующий день. Семья отдыхала, даже ребятишки затаились, они забились в углы и вели себя тихо и незаметно. Гостомысл с утра принес пару охапок дров, а потом лег на свое место и проспал до ужина. Может, и будили его на обед, но он ничего не слышал. Поужинав, снова ткнулся в постель и тотчас уснул глубоким сном.
К утру ветер стих, и семья отправилась на берег. Туда высыпало почти все население поселка, собирали дрова, которые шли на отопление, и сгребали водоросли, их применяли как удобрение для огорода. А потом поплыли ставить сети. По морю ходили пологие волны, лодка то высоко поднималась на водяную гору, то падала вниз, чтобы снова взобраться на нее. Грести было трудно, весла часто срывались с воды или, наоборот, глубоко уходили вглубь, лодку заворачивало, сбивало с курса, и только мастерство рулевого удерживало ее в нужном направлении.
Пока добирались до места, ветер стих и море успокоилось. Стали ставить сети. Гостомысл чуть-чуть замешкался, Раннви грубо бросила ему:
– Что ты возишься, как вялая улитка!
V
Как-то Веланд, Гудни и Раннви отправились в гости к Остену. Обе семьи часто навещали друг друга, крепя дружбу. За застольем Остен сказал, обращаясь к Веланду:
– Ты знаешь, что в предгорьях мне принадлежит небольшое озеро. Уловы все годы были на славу. Но этим летом мне некогда заниматься. Взял бы ты на себя такую заботу. Дело несложное, без штормов и бурь, а выручка получится неплохая.
– А на каких условиях?
– Мне треть улова, тебе остальное. Дело-то почти семейное. – И он хитро подмигнул, намекая на предстоящую свадьбу Раппа и Раннви.
Веланд подумал, ответил:
