Самолёт летел по городу…

Да, да, это не ошибка! Он летел не НАД городом, а ПО городу.

Я уже знаю, вы сейчас скажете, так не бывает, самолёты летают только по небу, а по улицам — никогда!

Но не торопитесь. Пожалуйста, не торопитесь. Этот самолёт летел именно по городу, просто по городским улицам, прямо по тротуарам, где ходят пешеходы.

А в это самое время Петины родители как ни в чём не бывало поднялись на лифте на шестой этаж, отперли дверь своей квартиры, вошли в прихожую и вдруг… насторожились: мебель стояла совсем не на своих местах, все вещи были разбросаны, и можно было подумать, что недавно здесь пронеслась сильная буря или произошло ужасное землетрясение.

Вполне возможно, эта буря ещё бушевала в большой комнате, потому что оттуда доносилось какое-то непонятное гудение.

Мама удивлённо поглядела на папу, папа — на маму, и оба на всякий случай побледнели.

А загадочное гудение в большой комнате становилось всё громче и громче и наконец превратилось в какое-то непонятное завывание. Можно было подумать, что это воет голодный волк.

Петя построил свой самолёт из всей мебели, какая только нашлась в квартире.

Спинки двух стульев, положенных набок, были точь-в-точь как крылья, а между их ножек получилась очень удобная кабина лётчика. Ну, все, конечно, знают, что перед лётчиком должны находиться приборы управления с кнопками и рычажками. Петя подумал и вместо приборов поставил перед собой на кухонный табурет папину пишущую машинку под названием «Эрика». Папа очень любил свою машинку, и поэтому Петя старался обращаться с ней очень аккуратно. Хвост своего самолёта Петя построил из четырёх других стульев, а кабину для пассажиров сделал из полосатой доски, на которой мама обычно гладила бельё.

Впереди самолёта крутился большой голубой вентилятор, а прямо за ним, там, где полагалось быть мотору, Петя поставил мамину швейную машину, она очень пригодилась для этого случая.

Как известно, всякий нормальный самолёт должен сильно гудеть. И Петя придумал — поставил под спинкой стула пылесос и включил его.

И мама и папа, конечно, очень рассердились, что все вещи лежат не на своих местах.

Пете казалось, что он построил замечательный самолёт, а маме и папе казалось, что он устроил страшный беспорядок. Ну и конечно, родители тут же стали разрушать Петин самолёт и расставлять всё по прежним местам.

Первым делом папа отобрал у Пети свою любимую пишущую машинку под названием «Эрика».

— Это же мои приборы! — простонал Петя.

...Уже совсем перед тем, как проснуться, маленькому Пете приснилось ещё что-то очень интересное — кажется, слон и, кажется, медведь.

Когда же он проснулся и раскрыл глаза, то увидел, что ночь давно кончилась и уже наступило утро следующего дня.

Разумеется, Петя тут же вспомнил про вчерашний дедушкин подарок. А может, прекрасный зелёный аэроплан только приснился ему во сне?

Но дедушкин подарок по-прежнему стоял рядом с Петиной кроватью, упираясь высокими красными колёсами в пушистый ковёр. И пилоты сидели на своих местах. Только теперь они, наверное, спали в своих креслах, ведь всю ночь Пете снилось, что они летали без устали.

— Ну, слушай дальше, — сказал дед Петя и уселся поудобнее…

Чтобы начать вторую историю, надо закончить первую, а чтобы закончить первую, надо, чтобы закончилось цирковое представление, а чтобы закончилось цирковое представление, надо об этом объявить публике. Нужно сказать зрителям всего два слова, но это очень важные слова, только после них зрители смогут встать со своих мест и отправиться домой. Но хотя все давно знают, что рано или поздно цирковой шпрехшталмейстер произнесёт специальным торжественным голосом: «Представление окончено!», всем очень не хочется, чтобы оно оканчивалось, потому что это значит, что окончился праздник, потому что после этого погаснут яркие цирковые огни, потому что всем станет немножечко грустно и не захочется уходить из цирка.

Поэтому цирковой шпрехшталмейстер всегда старается произнести эти слова как можно веселей, чтобы у зрителей ещё долго сохранилось хорошее настроение, чтобы они не забывали цирк и хотели бы прийти сюда ещё когда-нибудь.

И вот большой седой мужчина — шпрехшталмейстер — вышел на яркий цирковой ковёр, в лучи прожекторов, которые через несколько секунд погаснут, набрал в грудь побольше воздуха и своим необыкновенным голосом начал объявлять;

Это теперь тяжёлые и огромные самолёты с оглушительным рёвом поднимаются с аэродромов и садятся на аэродромы, это теперь для взлёта и посадки им нужны специальные бетонированные дорожки длиной больше километра. А раньше… Даже смешно! Раньше ничего подобного не было, потому что маленькие и лёгонькие аэропланы, чтобы взлететь, разбегались не очень быстро и не очень долго — им для этого вполне хватало небольшого ровного поля, поросшего травой.

В тот далёкий день на такое лётное поле собрался почти весь наш город.

Светило солнце, играл духовой оркестр, люди улыбались.

Всем сейчас хотелось петь и танцевать, как будто этот день был праздником вроде Первого мая!

А пилоты к этому времени уже выбрались из своих тесных кабин, спрыгнули на траву и немедленно приступили к физзарядке, чтобы размять затёкшие в полёте руки и ноги. Шумно вдыхая и выдыхая, они выполняли известные в ту пору упражнения «колун», «русская присядочка» и «пожарный насос».

Папа приложил палец к губам, чтобы мы не шумели, и мы на цыпочках прокрались за спину пилоту, когда тот как раз делал «колун». Он высоко поднимал сцепленные в один кулак руки, сам поднимался на носки, как будто замахивался колуном на полено, и потом с громким выдохом «Ха!» сгибался в поясе пополам, как будто колол дрова.

Но на этот раз поднять он руки поднял, а опустить не смог: папа успел просунуть свои руки ему под мышки, легонько сжал его голову ладонями и спросил нарочно не своим голосом:

— Угадай, кто я?!.