— Но если ему показалось, что женщину убили…

— Чарльз, дорогой мой, — произнес молодой человек с моноклем, — людям, особенно докторам, ничего не должно «казаться». Иначе можно навлечь на себя ужасные неприятности. В случае Притчарда я думаю, что, отказавшись подписать свидетельство о смерти миссис Тейлор и, послав регистратору встревоженное письмо, доктор Патерсон сделал практически все, что было в его силах. Он же не мог заставить этого субъекта поумнеть. Если бы началось расследование обстоятельств смерти миссис Тейлор, это спугнуло бы Притчарда, и он наверняка бросил бы жену на произвол судьбы. Кроме того, у Патерсона не было на руках ни одной стоящей улики. А если бы доктор оказался не прав? Ты только подумай, какой шум бы тогда поднялся!

— Все равно, — настаивал его собеседник, молодой человек с неприметной внешностью. Он с видимым сомнением извлек из раковины горячую Helix Pomatia и, нервно разглядев улитку со всех сторон, положил в рот. — Все равно, долг гражданина требует, чтобы человек заявил о возникших у него подозрениях.

— Твой долг — да, — возразил приятель. — Но долг обычного гражданина отнюдь не обязывает его есть улиток, если он их не любит. Мне показалось, что это как раз твой случай. К чему бороться с жестокой судьбой? Официант, заберите у джентльмена улиток и принесите ему устриц… Нет, как я уже сказал, питать подозрения, требовать расследования, поднимать шум — все это входит в твои обязанности. Если ты ошибешься, тебе никто и слова не скажет. Все объяснят это тем, что умный, старательный офицер полиции просто слегка переутомился. Но бедняги доктора! Они же в социальном плане, можно сказать, все время ходят по лезвию ножа. От врача, который по малейшему поводу будет обвинять людей в убийстве, сбегут все пациенты.

Стояла ясная, прохладная апрельская ночь. Огонь в камине плясал и потрескивал так весело, что просто сердце радовалось. На полках шкафов, выстроившихся вдоль стен, стояли книги в роскошных переплетах из телячьей кожи, которые мягко мерцали позолотой при свете лампы. В комнате стоял рояль с поднятой крышкой, огромный мягкий диван, усыпанный подушками, и два кресла, которые, казалось, так и приглашали в них погрузиться. Внушительного вида слуга принес портвейн и поставил его на необычайно красивый маленький столик чиппендель. Алые и желтые тюльпаны, похожие на яркие флажки, кивали посетителю из больших ваз, стоявших в неосвещенных углах комнаты.

Как только доктор успел классифицировать своего нового знакомого (ну конечно, эстет с литературным уклоном, которому нравится наблюдать за ходом человеческой комедии), как в комнату снова вошел тот же самый слуга.

— Звонил инспектор Сагг, милорд, оставил для вас сообщение и просил вас перезвонить, как только вернетесь.

— Правда? Пожалуйста, наберите мне его номер. Это по поводу дела Уорплшэма, Чарльз. Сагг, как обычно, все испортил. У булочника оказалось алиби — ну, еще бы! Ага, спасибо… Алло! Это вы, инспектор? Что я вам говорил, а? Да, знаю, порядок есть порядок, черт бы его побрал! Я вам вот что скажу. Займитесь помощником лесника и вытяните из него, что именно он видел в том песчаном карьере… Да, я знаю, но мне кажется, что если вы на него надавите, он признается. Нет, конечно, нет! Если вы спросите, был ли он там, он, разумеется, ответит, что не был. Скажите, будто бы вам известно, что он там был и все видел, а потом, если он начнет вилять и пороть всякую чушь, пригрозите послать туда команду полицейских, которые отведут ручей… Прекрасно. Не стоит благодарности. Дайте мне знать, если будет какой-то результат. — И он повесил трубку на рычаг. — Извините, доктор. Небольшой деловой вопрос. Вернемся к вашей истории. Итак, старая леди была мертва? Полагаю, умерла во сне? Скончалась самым невиннейшим образом, какой только можно себе представить. Все в полном порядке, без сучка без задоринки. Ни следов борьбы, ни повреждений на теле, ни кровотечения, ни каких-либо других явных симптомов? В общем, все произошло естественным путем, так?

— И что ты думаешь об этой истории? — спросил Паркер на следующее утро, заглянув на завтрак к Вимси, перед тем, как отправиться в направлении Ноттингдейла, на поиски некоего неуловимого сочинителя анонимных писем. — Мне кажется, все дело сводится к тому, что наш друг доктор чересчур самоуверен и несколько преувеличивает степень собственной непогрешимости. В конце концов, мог же у старушки случиться сердечный приступ. Она ведь была стара и тяжело больна.

— Конечно, мог. Хотя, насколько я знаю, раковые больные редко умирают столь неожиданно. Как правило, они удивительно упорно цепляются за жизнь. Впрочем, я не стал бы об этом столько думать, если бы не племянница старушки. Она заранее подготовила всех к смерти тетушки, уверяя окружающих, что ее состояние значительно хуже, чем это было на самом деле.

— Слушая рассказ доктора, я подумал о том же самом. Но что, собственно, могла сделать племянница? Она не могла ни отравить, ни придушить свою тетушку, потому что тогда на теле наверняка остались бы какие-то следы. А так — старушка мертва, и, следовательно, племянница в итоге оказалась права, а молодой эскулап сел в лужу.

— Возможно. Кроме того, насчет действий племянницы и медсестры мы располагаем только версией самого доктора. А ведь совершенно ясно, что от медсестры его, по шотландскому выражению, «просто тошнило». Про нее, кстати, никак нельзя забывать — ведь она была последней, кто видел старую леди перед смертью, и пресловутый укол сделала тоже она.

Лугов зеленых лепет…

«Генрих V»

Письмо от мисс Александры Кэтрин Климпсон лорду Питеру Вимси.

— Так значит, вы думаете перебраться в Лихэмптон, — воскликнула мисс Маргэтройд. — Это просто чудесно! Надеюсь, вы вольетесь в наш приход. К сожалению, по будням члены нашей общины не слишком усердно посещают богослужения — в людях теперь столько равнодушия, и кругом вдобавок развелось полно протестантизма. Ах! Я спустила петлю. Какая досада! Наверное, это маленькое происшествие было послано мне в предостережение, чтобы я не думала о протестантах с душевным ожесточением. Ну, все в порядке — я ее поймала. Вы намерены снять дом?

— Я еще не решила окончательно, — произнесла мисс Климпсон. — Арендная плата сейчас очень высока, но боюсь, что купить дом мне едва ли по средствам. К этому нужно подойти очень тщательно и рассмотреть вопрос со всех сторон. Конечно, я предпочла бы именно ваш приход. Мне также хотелось бы найти дом поближе к церкви. Может быть, викарий сможет подсказать, нет ли в округе чего-нибудь подходящего.

— О да, он наверняка вам что-нибудь посоветует. Здесь такой приятный, обжитой район! Я уверена, вам тут понравится. Дайте-ка мне подумать… По-моему, миссис Тредгоулд говорила, что вы остановились на Нельсон-авеню?

— Да, у миссис Бадж на Фейрвью.

— Ах, мисс Эвелин, бедняжка моя дорогая!

Высокая девушка в черном вздрогнула и оглянулась.

— О, это вы, миссис Гулливер! Как любезно с вашей стороны, что вы приехали меня встретить!

— Я рада, что у меня появилась такая возможность. Скажите спасибо вот этим любезным джентльменам, — воскликнула квартирная хозяйка, заключая девушку в объятия и буквально повисая на ней к великой досаде других пассажиров, спускавшихся по узкому трапу. Тогда старший из упомянутых джентльменов мягко положил руку на плечо миссис Гулливер и отвел обеих женщин в сторону от основного потока движения.

Отвезя миссис Кроппер в Крайстчерч, лорд Питер вернулся в Лондон, чтобы посовещаться с Паркером. Как только детектив прослушал пересказ истории, которую поведала миссис Кроппер, кто-то осторожно открыл и вновь прикрыл за собой дверь квартиры, что свидетельствовало о возвращении Бантера.

— Ну, как успехи? — поинтересовался у него Вимси.

— Я принужден с глубоким сожалением сообщить вашей светлости, что потерял след этой леди. Меня просто оставили в дураках, если ваша светлость позволит так выразиться.

— Слава Богу, Бантер! Оказывается, вы тоже человек. А то мне до сих пор казалось, что вас просто невозможно обмануть. Вот, выпейте-ка лучше.

После дождливой ночи наступило ликующ ее солнечное утро. Лорд Питер, проглотив невероятное количество яиц и бекона, вышел из дома прогуляться до бара «Лиса и собаки». Он медленно набил свою трубку и погрузился в размышления. Судя по радостной суматохе, которая царила внутри, за дверями, до открытия оставалось совсем недолго. Через улицу гуськом проследовали восемь уток. Кошка запрыгнула на скамейку, дотянулась, и уселась, подобрав под себя задние лапы и обвив их хвостом. Конюх проехал мимо на большой гнедой лошади, ведя за собой еще одну гнедую с коротко подстриженной гривой. За ними с безумным видом мчался спаниель. Одно ухо у него постоянно выворачивалось на бегу, развеваясь над головой, словно флаг.

— Ха! — произнес лорд Питер.

Тем временем бармен гостеприимно распахнул дверь.

— Доброе утро, сэр. Славное нынче утро, сэр, — сказал он лорду Питеру и снова исчез.

Достойный прелат, епископ Ламберт из «Миссии Ориноко», оказался человеком добрым и практичным. Не будучи лично знаком с преподобным Аллилуйей Доусоном, он предположил, что этот священник, возможно, является членом «Миссии скинии», нон-конформистской корпорации, которая осуществляет большую и важную работу в упомянутых странах. Епископ решил сам связаться с лондонской штаб-квартирой этой миссии и обещал сообщить о результатах лорду Питеру. Два часа спустя секретарь епископа Ламберта в соответствии с данным обещанием позвонил в «Миссию скинии» и получил на свой запрос весьма удовлетворительную информацию. Да, преподобный Аллилуйя Доусон сейчас в Англии, его можно найти в представительстве миссии, которое находится в Степни. Это пожилой священник, который живет в крайне стесненных обстоятельствах. Епископ даже обмолвился, что это весьма печальная история. Нет-нет, прошу вас, не благодарите, ведь всю работу в действительности проделал смиренный раб Божий, который служит у епископа секретарем. Епископ был очень рад оказать услугу лорду Питеру — как у него, кстати, дела? Ха, ха! Когда он наконец найдет время отобедать с епископом?

Лорд Питер немедленно заехал за Паркером, и они совершили налет на «Миссию скинии». Остановившись перед темным, мрачным зданием миссии, «миссис Мердль» с длинным капотом и медной выхлопной трубой произвела настоящий фурор. Не успел Вимси нажать на кнопку звонка, как рой детворы из соседних домов облепил «миссис Мердль» со всех сторон, и самые смелые уже принялись исполнять сольные партии на автомобильном рожке. Когда Паркер пригрозил им наказанием и сообщил, что он — офицер полиции, это вызвало у детей взрыв восторга. Взявшись за руки, они образовали вокруг Паркера хоровод под предводительством одной веселой юной леди лет двенадцати или около того. Паркер то и дело угрожающе бросался на детей, пытаясь поймать кого-нибудь из них, но живое кольцо, каждый раз рассыпаясь со смехом и визгом, неизменно восстанавливалось вокруг него под звуки песенки. Тут из дверей миссии выглянул на шум долговязый молодой человек в очках. Когда это возмутительное зрелище предстало его глазам, он неодобрительно погрозил детям длинным указательным пальцем.

— Ну, дети, вот я вас, — произнес он.

Его слова не произвели на детей ни малейшего эффекта. Молодой человек, казалось, и сам на это не надеялся.

— Чарльз, сегодня вечером Марблз заедет ко мне на ужин, — сообщил Вимси. — Я собираюсь ему раскрыть все эти ужасные семейные тайны. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже к нам заглянул и помог произвести мозговой штурм.

— Где вы собираетесь ужинать?

— У меня на квартире. Ресторанные блюда мне уже осточертели. Бантер восхитительно готовит бифштекс с кровью. На гарнир будет молодой горошек с картофелем и настоящая английская спаржа. Такую ты нигде не купишь, Джеральд специально прислал мне ее из Денвера. Право, заходи. Сегодня на ужин не что-нибудь, а старая английская кухня, плюс бутылка вина, которое Пепис игриво называет О'Брайон. Не будь себе врагом!

Паркер принял его приглашение. При этом он заметил, что даже когда Вимси распространялся на свою любимую тему, то есть на тему кулинарии, у него сегодня был какой-то рассеянный и отсутствующий вид. Казалось, его занимали совсем другие мысли. Даже когда появился Марблз со своим мягким, чисто адвокатским юмором, Вимси слушал его внешне очень учтиво, но на деле, пожалуй, не слишком внимательно.