Вот и снова взялся я за перо, чтобы рассказать до конца историю военного летчика Алексея Горелова, ставшего космонавтом. Возможно, читатели не забыли, как заканчивалась первая книга.

Горелов покинул кабинет командира особого отряда космонавтов генерала Мочалова, узнав, что он не будет включен на очередной космический полет ни в качестве пилота корабля, ни в качестве дублера.

«Да. Звезды еще не близко, — думал тогда Алексей. — А значит, снова за тренировки, за учебу!»

Он шел по дорожкам засыпающего городка, жадно вдыхая лесной воздух ночи. Он знал, что путь в космос начинается с этих дорожек.

Он знал, что его час придет.

Пассажирский лайнер, полого забирая влево, делал гигантский круг над степью. За консолями длинных вибрирующих крыльев струился полуденный воздух, нагретый южным солнцем. Легкий металл, в который был одет фюзеляж самолета, отсвечивал голубизной. Над винтами четырех двигателей дрожали световые блики. Лайнер снижался, постепенно теряя высоту. Его первый и третий салоны пустовали и только в среднем сидели двадцать пассажиров в военной форме, какую летом носят в южных гарнизонах нашей страны. Среди них — две молодые женщины в легких с открытыми воротниками рубашках и синих юбках. Матерчатые погончики на их плечах были увенчаны знаками различия старшего лейтенанта.

— Вот мы и завершаем маршрут, товарищи, — сказал седеющий полковник с густыми, зачесанными назад волосами и шрамом над правой крутой бровью. — Под крылом Степновск, идем на посадку. Приглядитесь с воздуха к нашему новому местожительству. Все-таки целое лето будем здесь обитать.

Двадцать человек прильнули к иллюминаторам, а полковник добавил:

— Я попросил командира корабля сделать лишний круг над аэродромом. Холостой заход, так сказать.

Леня Рогов очень хотел отправиться на парашютные прыжки в далекий Степновск вместе с космонавтами. Но пока он сдавал очерк о нефтяниках Каспия, написанный в последней командировке, и оформлял допуск на военный аэродром, прошли лишние сутки и группа Нелидова улетела. С огорчением взял он билет на пассажирский самолет, садившийся по пути на Дальний Восток около небольшого древнего среднеазиатского города, от которого до Степновска было рукой подать — всего сотня километров. В сумерках, волоча тяжелый чемодан, пестрый от иностранных наклеек, вышел он из деревянного здания аэровокзала и стал договариваться с шоферами такси. Двое сразу отказались от поездки за пределы города. Леня размашистым шагом подошел к третьей машине. За рулем дремал молодой широколицый казах.

— Не рано ли решил заночевать, дядя? — покровительственно спросил Рогов.

Казах открыл узкие глаза с большими подвижными белками, усмешливо ответил:

— Если я дядя, тогда кто же ты? Наверное, дедушка? А? Внучке подарки в заграничном чемодане везешь? Признавайся.

В косом шоферском зеркале Леня увидел свое полное с налетом пыли на щеках и мешочками под глазами лицо, и ему стало грустно от этого веселого вопроса. «Черт возьми, — подумал журналист, — а если я сниму беретку и обнажу лысину, совсем за аксакала для него сойду». Он с завистью покосился на сильные, по локоть обнаженные руки шофера и его лишенное растительности, совсем еще юное лицо.

Леню Рогова поселили в отдельном номере на третьем этаже степновской гостиницы. За распахнутым окном ширилась залитая лунным светом речная пойма. До слуха его доносился шум быстротечного Иртыша. На излучине река едва поблескивала. Рогов даже разглядел лесовой плот, проносившийся вниз по течению и всего на несколько секунд застрявший на повороте. Перевидавший на своем веку и не такие пейзажи, он равнодушно отвернулся от окна, включил электрический свет. И сразу прямоугольник окна оделся черной шторой.

Распаковав чемодан, Леня переоделся в легкий спортивный костюм и с полотенцем через плечо прошагал по длинному цементному полу коридора в умывальную комнату. Увидел двенадцать чистеньких раковин.

— Благодать! — обрадовался он.

Подошел к первому крану — воды нет, отвернул второй и третий — та же картина. Обойдя все двенадцать кранов, Леня не на шутку разозлился. Что за гостиница, даже умыться нельзя! Спустился на второй этаж, но и там не нашел воды. Сбежал вниз по лестнице и не слишком деликатно распахнул дверь в комнату дежурного администратора. Тикали пожелтевшие ходики. За серым дубовым столиком сидела полная молодая женщина с высокой светлой прической. Уложенные короной волосы возвышались над ее лбом. Синие с грустинкой глаза равнодушно остановились на неожиданном посетителе.

— Слушаю вас, товарищ, — сказала она с обезоруживающим спокойствием.

Каменев прошелся вдоль стены учебного класса, увешанной схемами нового парашюта, и остановился у широкого подоконника. На спине тотчас почувствовал всю силу среднеазиатскою полуденного солнца. Украдкой посмотрел на слушателей. Их всего десять: девять космонавтов да полковник Нелидов, деликатно попросивший разрешения присутствовать на первом занятии. Десять слушателей, но как трудно держаться перед ними! Никогда еще не было у капитана Каменева такой аудитории, и поневоле брови на его лице сводит от напряжения. Георгий встретился с подбадривающим взглядом Жениных глаз и почувствовал — сразу стало легче.

«Спасибо, хоть один свой человек, — подумал он, — а то совсем бы стушевался».

Нет. Еще полковник Нелидов смотрит на него доброжелательно. А космонавты… Те, ради кого прислали его сюда, в далекие знойные степи… Марина Бережкова стальной пилочкой точит ногти. Субботин, позевывая, смотрит в распахнутое окно. Заречной далью, что ли, любуется? Ножиков что-то записывает в тетрадь. Майора Локтева обуяла сонливая истома, и он беззастенчиво опустил веки. Морщит лоб подполковник Костров, и мысли у него, вероятно, далеки от парашютной подготовки. Только Игорь Дремов и самый молодой из парней капитан Горелов с критическим интересом наблюдают за его движениями. Каменев справился с нахлынувшим волнением, взял указку.

— О том, что такое парашют и что его изобрел русский человек Котельников, рассказывать не буду, — попробовал заговорить он несколько вольно, но с задней скамьи тотчас донесся флегматичный голос Субботина:

— А надо было бы!