Маршалу часто казалось, что теперь ему суждено возненавидеть снег до конца дней своих. Здесь, в России, от него не было спасения нигде. Он постоянно сыпал с хмурого, по-зимнему низкого неба, лежал вокруг огромными голубоватыми сугробами или, подхваченный ветром, попадал в глаза, за отвороты шинели, голенища ботфорт. Днем снег слепил, а ночью отражался в зрачках при свете костров пугающе-мертвенной белизной. Возможно, не только от голода и усталости, но также и от него были так безжизненны и равнодушны ко всему на свете лица еще уцелевших солдат некогда великой, непобедимой армии.

Расстегнув до последней пуговицы шинель и сняв с головы треуголку, маршал протянул к огню озябшие руки, пошевелил пальцами. Небольшой костерок горел посреди приземистого сарая, специально для него оставленного целым из всей разграбленной и растащенной солдатами на дрова русской лесной деревушки. В затхлом помещении пахло коровьим навозом и плесенью, слева в углу была свалена груда старой полуистлевшей соломы. Но главное, здесь было темно и безветренно, а глаза отдыхали от созерцания столь ненавистного снега.

Лишь отогрев руки, маршал взглянул на спутника, все это время молча стоявшего рядом с ним. Это был высокий черноволосый офицер с живыми серыми глазами и слегка вьющимися на щеках бакенбардами.

— Капитан, я готов выслушать ваши объяснения.

— Господин маршал, казаки налетели внезапно, когда мои люди только начали расседлывать коней и готовились отдохнуть возле костров. Русские вначале дали из леса залп, затем бросились в сабли. В результате стычки и последовавшего бегства все мои солдаты оказались убиты или взяты в плен. Я избежал подобной участи лишь потому, что во время нападения осматривал предстоящий после отхода маршрут и находился в противоположной от наскочивших казаков стороне. Когда я прискакал на выстрелы к обозу, все уже закончилось. Дорога была завалена трупами моих драгун, все лошади угнаны, поклажа в телегах перевернута кверху дном, а сами казаки исчезли, словно дым. От всего конвоя уцелело лишь два солдата, которым в суматохе боя удалось незаметно спрятаться в кустах.

Третьи сутки не покидали заболоченных лесов и занесенных снегом оврагов прапорщик и подчиненная ему сотня черноморских казаков, однако нужного обоза или каких-либо его следов им обнаружить не удалось. Владимир Петрович не винил в этом никого. Прежде чем выступить в путь, он со свойственной ему дотошностью разузнал в штабе главнокомандующего все, что касалось маршрута отступления корпуса генерала Жюва и ежедневного перемещения его штаба. Помимо этого, еще раз подробно допросил перебежчика-испанца, надеясь, что какая-нибудь кажущаяся на первый взгляд незначительной деталь поможет чем-либо нагляднее и точнее представить место расположения обоза. Не было у него претензий и к казакам: бывалые, закаленные в боях черноморцы, почти все увешанные крестами и медалями, не знали устали и покоя, обшаривая днем и ночью окрестности дорог, возле которых предположительно мог находиться разыскиваемый обоз.

Все дело заключалось в том, что неизвестный прапорщику французский капитан сделал единственно верный в его положении ход: опередив русских, он попросту покинул район отступления своей армии, избавившись таким образом от самого опасного для себя врага — по пятам преследовавших французов казаков и отрядов русской легкой конницы. Сейчас, оказавшись в стороне от мест боевых действий и никого не страшась, укрываясь днем для отдыха в лесах и двигаясь только ночью, он мог спокойно и без помех уводить обоз маршрутом, параллельным своим отступающим войскам. Затем, обогнав соотечественников и противника, ему ничего не стоило затаиться в укромном месте на пути своих приближающихся войск и без всяких осложнений соединиться с ними.

Для себя в сложившейся ситуации прапорщик видел только один разумный способ действий: смирившись, что французам удалось опередить его и завладеть обозом, немедленно начать их преследование. В этом случае можно было догнать и отбить обоз прежде, чем противник успеет соединиться со своими основными силами. Но сколь велико было число дорог, по которым французский эскадрон мог уходить от погони! Надежда обнаружить его имела столько же шансов на успех, как попытка отыскать иголку в стоге сена. И все-таки, посоветовавшись с командиром черноморцев, утром четвертого дня прапорщик велел прекратить поиски обоза и начать стремительное движение на запад. Впереди сотенной колонны по всем предположительным маршрутам вражеского эскадрона были высланы разведывательные дозоры.

Владимир Петрович хорошо знал и помнил поговорку, что смелым всегда улыбается счастье. Вечером четвертых суток поисков обоза он добавил бы, что счастье не обходит стороной также настойчивых. Дело в том, что через шесть часов после отдачи приказа о движении на запад ему удалось напасть на след исчезнувшего обоза. Прапорщик и командир сотни сидели у костра и хлебали из котелков походное варево, когда подскакавший урядник соскочил с лошади и замер против них по другую сторону огня.

— Пан сотник, — не переводя дыхания, начал он, — мои хлопчики ухватили за хвост вражий обоз! Мы отыскали возы, на которых поначалу лежал французский порох.