Будьте моей женой! — с таким, прямо скажем, неожиданным предложением обращается к телохранителю Евгении Охотниковой известный режиссер Леонард Эллер, приехавший в родной город снимать новый фильм Но на самом деле жениться на Охотниковой режиссер вовсе не собирается Выясняется, что он просит Женю, невероятно похожую на его жену, выдать себя за нее и сыграть роль живца, чтобы узнать, кто и почему той угрожает И начинается «кино». Правда, чрезвычайно опасное похищения, нападения, стрельба Только не киношные, а настоящие То и дело рискуя жизнью. Женя невольно задается вопросом а так ли все на самом деле, как пытается представить ей «муж» — режиссер?..
Пролог
— Привет, Алинка. Вот, решила позвонить.
— Что-то долго решала. За то время, пока ты не звонила, ребенка склепать можно.
И родить.
— Склепать — дело недолгое. А ты как, не решила рожать? А то уже двадцать семь, все-таки пора бы, организмы у нас с тобой уже не как у восемнадцатилетних девочек.
— Знаешь что, Ирка? — В голосе говорившей проскользнула недвусмысленная гневная ирония. — Говори за свой собственный организм. Тем более что ты, кажется, опять подсела плотно. Ты же вроде как лечиться собиралась.
Глава 1
Нельзя сказать, что эта зима навевала новогоднее настроение. Холодные, бесснежные, словно выжженные ветром пыльные улицы, куда-то бегущие люди, завернувшиеся, как в толстые одежды, в бесчисленные свои проблемы, визг тормозов на промерзших дорогах, суета, скука. И только столбик термометра питал некоторую склонность к разнообразию в бесснежную и бессмысленную, голую эту зиму: минус пять — минус десять — минус пятнадцать — минус двадцать три.
И слышно было, как потрескивают от холода ветви деревьев.
Я не слышала, как тетушка гремела на кухне посудой, потому что зимнее утро наводило на меня непробудный сон. Чем холоднее на улице, чем неуютнее скребется в окно бродяга ветер, тем острее чувствуется комфорт и тепло родного дома. А утренний комфорт — и так не только у меня, знаете ли, — навевает сон.
Впрочем, надо не знать мою тетушку, чтобы не понять, что она все-таки вытащила меня из кровати. Не мытьем, в смысле — посуды, так катаньем. Вернее — катанием.
Да-да, демонстративным катанием по комнате огромного кресла на колесах, вызывающего смутные ассоциации с аэропланом из двадцатых годов прошлого века.
