— Ну что, говорят, что приезжает этот… хозяин.

— Который?

— Ну, Лозовский. Роман Альбертович. Который не только олигарх, но и губернатор. Начальник тундры.

— М-м-м… тундры. Да там не только тундра, но еще и нефть, и газ, и золото, и алмазы.

— Вот то-то и оно — алмазы. Босс мрачный ходит. Думает, что неспроста все это. Он же договорился с иностранцами, из ЮАР, что многим может не понравиться. Вот такие дела.

Ночь как ночь. Звезды проступили на черном бархате неба, как зловеще блистающие кончики игл, пронизавшие ткань. В открытом окне вырастал полуобглоданный лик луны, казавшийся особенно четким в неожиданно холодном для июньской ночи воздухе. Яркий свет ночного светила сделал контрастными тени деревьев и домов, тяжело придавившие раскинувшуюся за оградой моего дома дорогу.

Окно было открыто, но спать не хотелось. Холодный ночной ветер струился в окно, дергал занавеску, обливал кожу и посылал по спине — туда-обратно, как руки неопытного массажиста, — упругие потоки мурашек.

В голову лезли всякие глупости. То сквозь приглушенный расстоянием собачий лай, дергающийся там, в пустом лунном пространстве ночи, продирался гул самолетных турбин, хотя никаких самолетов не было и быть не могло. То перед глазами вставала добродушная физиономия лабрадора с дикой кличкой Либерзон — пса, которого завели мои соседи. То в углах комнаты появлялись неясные фигуры недавно виденных мною, но уже умерших людей.

Бессонница была крайне редким явлением в моей жизни, но если уж приходила, то начинала бесчинствовать по полной программе. Она мучительно смыкала мои веки, но не давала успокоиться и отключиться мозгу, будила бредовые шумы, шепотки, всхлипы и гулы, которые бродили то ли внутри меня самой, то ли врывались извне — понять, угадать их источник и местонахождение не представлялось возможным. Как в калейдоскопе, сменялись картинки перед мысленным взором, то нечеткие, тусклые, как при замедленной съемке, то лихорадочные, яркие, разухабистые, как цыганская свадьба. Или как зарево зашедшегося в диком танце пожара, хохочущего, гудящего и свивающегося густыми, туго спеленутыми огненными клубами. Вот-вот. И сравнения подобны образам, рожденным бессонницей.

Нервы… Нервы, Юлия Сергеевна. Наверно, правы те, кто говорит, что нельзя долго состоять на такой нервной, ответственной и опасной работе, как у меня. Нельзя всю жизнь пить шампанское и есть острые блюда — настанет время для диетической минералочки и безвкусной фруктовой кашки-размазни.