Был прекрасный июньский вечер. Не холодный, не жаркий. Солнце клонилось к закату, оставляя оранжевые отсветы на стенах домов и многократно отражаясь яркими вспышками в оконных стеклах.

Вишневая «девятка» легко и плавно шла по широкой улице, отмеряя колесами ровный и чистый асфальт одной из главных магистралей города. Тротуары вдоль домов сегодня почему-то тоже отличались опрятностью. Будто кто-то объявил месячник по борьбе за чистоту Тарасова, начиная с сегодняшнего дня, и следил своим недремлющим оком за горожанами, готовый пристыдить и решительно покарать всякого, кто отважится посягнуть на незыблемые устои санитарных норм и правил поведения в общественных местах. Несмотря на то что день был обычным, будничным, настроение у меня наблюдалось выходное. Прямо-таки воскресное. Ну, или субботнее, что лучше, потому что за воскресеньем следует обычно тяжелый понедельник, а ожидание его — дело не из приятных. Впрочем, о чем это я? В жизни частного детектива не бывает будней и праздников, а выходные, если таковые и случаются, обычно никак не связаны с традиционными субботой и воскресеньем, это уж я по инерции так подумала.

Я ехала в своей машине. Было так отлично на душе, что просто не терпелось взять и совершить какой-нибудь хороший поступок. Пусть даже небольшой, совсем маленький. Как доказательство безмерной любви ко всему человечеству и вообще всему живому, что есть на земле. И такая возможность представилась мне очень скоро. На автобусно-троллейбусной остановке, чуть в стороне от небольшой кучки потенциальных пассажиров, дожидавшихся невесть куда запропастившегося общественного транспорта, истово голосовал мужчина лет тридцати пяти — сорока в кремовой рубашке с короткими рукавами и в светлых, почти такого же цвета, брюках. Волосы его были темно-русыми, успевшими, однако, слегка порыжеть от солнца. «Наверное, любит бывать на природе, — подметила про себя я. — Может, дачник, а может, любитель пляжного волейбола под пиво, из тех, которые не хотят ждать официального открытия купального сезона. И неважно, что вода такая холодная. Хотя загар у него не очень, — продолжила размышлять я. — Так себе. Скорее всего, все-таки дачник». Я затормозила и встала почти перед голосовавшим, видимо, отчаянно пытавшимся найти хоть какое-то средство передвижения. Мужчина удивленно и одновременно радостно приоткрыл дверцу остановившейся «девятки» и, просунув внутрь салона голову, спросил:

— До железнодорожного вокзала не подбросите?

— Садитесь, — пригласила я, преисполнившись в мгновение ока готовностью доставить страждущего по месту назначения.

Прошло два дня с того момента, как мне довелось стать свидетельницей убийства. Я успела уже пару раз пообщаться с работниками уголовного розыска, задававшими мне одни и те же уточняющие вопросы — Папазян неожиданно уехал в командировку в Москву, препоручив дело об убийстве Герасименко своим коллегам. Все они не были знакомы со мной и не знали моих способностей в частном сыске. А Папазян, скорее всего, нарочно не стал их об этом информировать. Они вели себя, по моему мнению, порой не очень профессионально, задавая много лишних вопросов. Но я честно выполнила свой долг и ответила на все.

В общем-то, дело Герасименко я могла считать для себя законченным. Через месяцок просто позвоню Папазяну и поинтересуюсь, кто же все-таки угробил Валерия Васильевича, раньше Гарик все равно не раскроет это убийство. Своего дела у меня на данный момент не было, и я начала подумывать о том, чтобы укатить на пару недель куда-нибудь к морю и вкусить наконец прелести лета в полном объеме. Так бы я, скорее всего, и поступила, если бы не телефонный звонок, раздавшийся в моей квартире через три дня после убийства Герасименко. Было уже достаточно поздно, и я собиралась вскоре лечь спать, так что даже раздумывала, брать трубку или нет. И все-таки решилась ответить.

— Добрый вечер, я могу поговорить с Татьяной Александровной? — Глубокий мужской голос показался мне знакомым.

— Я слушаю, — коротко отозвалась я.

— Стекольников Владимир Алексеевич беспокоит, — представился мужчина.