– Поднять руль! Табань левым бортом! – зычно выкрикнул Свейн по кличке Волчья Пасть.

Пришло время обеда. Двенадцать гребцов на левом борту послушно навалились грудью на тяжелые рукояти, сминая ход корабля. Весла прогнулись навстречу косой волне, белый бык на носу флагманского драккара нацелился на берег. Загудели натянутые ванты.

– Правый борт – суши весла! – рявкнул Свейн, кося глазом на бронзовый флюгер. Флюгер устойчиво показывал на юг. Штандарт херсира сражался с яростным севериком: – Гей, спустить парус, крепи снасть!

Кормчий навалился на румпель, дубовый блок заскрипел, накручивая канат. До того как киль царапнул по песку, рулевое весло успело выпрыгнуть из волн. Двенадцать весел правого борта нацелились в небо.

– Спустить якоря! Спустить якоря… – пронеслось над шумом прибоя. – Свободная вахта, выставить часовых! Обед готовить! Обед…

– Треллей – на весла! – приказал Свейн. – Большому Аки – держаться борт в борт! Готовь крюки! Братьям – связать носы! Хакон – вперед, отвлекай их с правого борта!

Форинги хорошо знали свою работу. С одного корабля на другой полетели канаты. Весла втащили внутрь, уложили на палубе. Борта глухо стукнулись друг о друга, мгновенно превратив три пузатых кнорра в единую неприступную крепость. Опустились мачты. На более подвижных драккарах осталось по пять пар гребцов, из числа младших дренгов и рабов. Ровно столько, сколько нужно для маневра.

– Сажаешь рабов на весла? – крикнул в ухо херсиру Ульме. – Ты хозяин, тебе лучше знать. Но их теперь придется отпустить…

– Иначе нам не справиться! – Свейн взвесил в руке следующее копье. В этот миг стрела ударила его в шлем и отскочила. Другая застряла в кольчуге. – Лучше отпустить на волю треллей, чем потерять весь товар!

– Они нагоняют сзади! – прокричал Хаук. Мальчишка снова бесстрашно взобрался на мачту и следил за противником.

Найденыш не погиб, хотя никто не верил, что он выживет. В последующие дни он сосал тряпку с молоком или спал, но никогда не плакал. Когда он не спал и не ел, то ползал внутри шатра. Иногда, устав ползать, он держался ручонками за свой коготь и внимательно следил за флюгером.

Спустя несколько зорь глазастые корабли вошли в туманное устье Шлая и поплыли вдоль высоких искусственных холмов, защищавших южную границу Данмарка. На валах трудились сотни рабов, подтаскивали землю, обтесывали сосны, вбивали в глину частокол. Другие рабы поднимали валежник на башни маяков. Косматые огни маяков пылали вдоль всего Шлая, до линии вторых заградительных валов. Навстречу «Белому быку» выскочили три быстрые лодки. Викинги перекликнулись, послали друг друга соленым словом, снова разбежались. Как видно, даны ожидали скорого нападения германцев.

Впрочем, в Хедебю царило совсем другое настроение. Этот город вечно веселился, звенел золотом и бражничал. Свейн и его напарники распродали ковры и прочие чудеса из земли халифов прямо на пристани. Из-под палубы выгнали связанных пленников, задешево уступили перекупщику. Здесь же зашли к менялам, на точных весах проверили золото и серебро, поделили с теми из команды, кто оставался в городе данов.

– Свейн, зайдем к девкам? – от имени викингов обратился к командиру кормчий. – Не отказывай парням, надо отпраздновать победу!

К радости команды, херсир не возражал.

Первое, что запомнил трехлетний Даг, – огонь. Огонь был всегда.

Пламя танцует в горне, искры шумно разлетаются по ветру, иногда больно жалят щеки. Отец не боится искр, он хохочет над ними. Отца зовут Олав Северянин, он хозяин кузницы и фермы. Багровые искры плещутся вокруг его жилистых рук, вокруг его яростной улыбки, и кажется, сам могучий Водан вселяется в него!.. Кузница стоит на голом камне, дабы случайной искрой не поджечь другие дома. Чтобы добраться до ее серых стен, сложенных из тесаных валунов, нужно миновать тяжелые ворота и выйти за пределы земляного вала. Непростой путь для маленького человечка! Но часто случается так, что в путь человека толкает обида…

Если приложить ухо к утоптанной земле под порогом дома, можно расслышать, как далеко-далеко на востоке бьется о камни ледяной зверь. Это – Большой Бельт, море.

– Ты врешь, никакого моря отсюда не слышно! – упрямится старшая сестра.

– Найденыш, найденыш! – корчит рожи двоюродный брат. – Эй, слыхали, найденыш ночью снова выл на луну!

Первую серьезную неприятность Даг принес семье год спустя, в разгар месяца Заготовки Сена. На сенокосах вкалывали все мужчины и женщины, способные выйти в поле. Травы поднялись густо, и дождей выпало в меру, но Олав все равно спешил. В этом году братья Северяне прикупили десяток тельных коров, следовало запасти корма в расчете на них и будущий приплод.

…Если смотреть на поля Северянина сверху, с холмов, или с вершины старого ясеня, можно заметить много интересного. Полоски ржи с каждым годом захватывают все больше места, золотые вкрапления пшеницы уменьшаются. За ржаным разливом ровными квадратами дозревают ячмень и овес. Ячмень пойдет на варку пива, и овес нужен не только лошадям. Дагу давно известно, как вкусно мама может испечь хлеб с овсом и горохом. Горячий овсяный хлеб – его любимое лакомство! Гороха в этом году тоже засеяли немало, но собирать его Даг не ходил, это – работа девчонок.

За морем колосьев, за межевой канавкой, – расстилаются поля льна и конопли. Из конопли и льна женщины давят масло и ткут ткани, а вот капусту и репу начали сажать недавно, лет десять назад. Пока урожаи небольшие, но с каждым сезоном Олав расширяет участок. Под овощи братья выделяют все новые и новые вырубки, там на свежей золе что угодно растет вдвое быстрее.

Даг любит помогать, когда жгут лес на посадки. Вначале с деревьев сдирают кору, чтобы они высохли. Затем, спустя время, валят и поджигают. Затем ждут, разравнивают пепелище, боронят новые делянки, обильно сдобренные золой. Когда братья Северяне рубят делянки из своего леса, они никого не спрашивают. Но попробуй прихватить кусок Черного Леса или Совиного Распадка – мигом соберется весь сюсл, прискачут посыльные от лагмана и сдерут такую виру, что не будешь рад никакой капусте! Ведь общая земля всегда должна оставаться общей!

Даг помогал старшим, ежедневно носил кульки с едой на поля. Взрослые ворошили плотные влажные слои трав, пока те не подсыхали. Двенадцать возов уже вывез хмурый Ульме на ферму, а косари уходили все дальше к озеру. Жены братьев и девушки-работницы плели для сеновалов крыши из камыша.

Они напали под утро. Вывалились из Черного леса широкой рыбацкой сетью, безмолвно заскользили по волнам скошенной травы, прикрываясь тенью от низких туч. Их лошади, запряженные в пустые телеги, до поры прятались в подлеске. Их вел Рагнар Пустой Живот, знаменитый «лесной ярл», хотя никто ему не жаловал ярлство. Рагнар Пустой Живот грабил на дорогах и грабил в фиордах. Далеко от берега он не уплывал, ходили слухи, что в море его прослабляет и тошнит от рыбы.

Одни говорили, что он вышел из северного норвежского фюлька, другие уверяли, что настоящий отец его был лопарем, и вся родня давно отвернулась от него. Третьи утверждали, будто его отец – почтенный Харек Меняла из Бирки, и давно проклял сына. Многие ненавидели Рагнара за то, что он нарочно задирал сельских бондов, вызывал их на хольмганг, убивал и отбирал их имущество. Никто не мог возразить против честных поединков, но были люди, поклявшиеся мстить роду Харека Менялы. Они уже убили троих из рода Харека в отместку за преступления его сына, но Рагнар постоянно добавлял к своим лихим «победам» все новые злодеяния…

Болтали, что Пустой Живот в своей непомерной жадности посватался к дочери богатого кожевенника из Бирки, но получил отказ. Поскольку напасть на усадьбу в черте города ему было не по зубам, «лесной ярл» посулил смерть всякому, кто посягнет на его невесту. Шептались также, что Рагнар набрал в воровской хирд убийц, которые прятались от законной виры по лесам и не смели выйти к людям. Этих негодяев никто не мог остановить и никто не мог образумить. В любом сюсле, на любом тинге их ожидала виселица или пыточное колесо.

…Дага подкинуло, точно горячий уголек упал за пазуху. Спали все, крепким ранним сном перед очередным днем, полным тяжелой работы. Родичи дрыхли, спрятав под себя заскорузлые мозолистые ладони, посвистывая во сне, дыша дымной отравой.

Даг почувствовал, словно на макушке слегка сжалась волчья лапа. Будто далекие родичи волка Каласа пытались его предупредить о чем-то!

Тут случилось событие, которое позже описывали по-разному, а когда Горм сложил небольшую восьмистишную драпу, получилось совсем уж далеко от правды, но зато красиво и долго. На самом деле все произошло в считаные секунды…

Олав Северянин и Свейн Волчья Пасть добрались до внешних ворот, когда уцелевшие злодеи уже гнали скотину к лесу. Их было четверо, они даже не обернулись, не ожидали нападения. Пятый бандит, стоя в фургоне Свейна, наяривал едва проснувшихся лошадей. Еще две повозки были сцеплены между собой, тюки и ящики вскрыты…

Олав догнал погонщиков, ударил одного в затылок, не предупреждая. Тот ткнулся в землю и затих. Двое воров повернулись к кузнецу, схватились за топоры.

Под первым топором Олав пригнулся. Не вставая, хлестко вытянул врага по ногам.

Даг заорал восхищенно, когда «лесной викинг» рухнул на колени. У него были разрезаны под коленями оба сухожилия. Схватив топор, он стал вращать им над головой. Изо рта его летела слюна, глаза лезли из орбит. Разбойник готовился захватить с собой в Вальхаллу своих врагов, но Северянин не удостоил его внимания. Тем временем люди херсира Свейна достали из луков еще двоих воров.

Солнце нехотя всходило над озябшим лесом, косые лучи освещали жуткую картину разгрома. С соседней фермы торопилось подкрепление. Заметив спешившую подмогу, уцелевшие разбойники метнулись к лесу.

Горм послал им вдогонку еще одно копье. Попал в ногу молодому парню, тот упал и был затравлен собаками. Никто не пришел ему на помощь – ни свои, ни чужие.

Работники отца собирали с убитых оружие и доспехи. Доспехи оказались никудышные, но нашлись две куртки из оленьей кожи, с костяными пластинками под подкладкой, и много хорошей обуви. Приличную кольчугу до колен, наручи и закрытый шлем обнаружили только на двоих мертвецах. Все трупы стащили в ряд за валом, послали гонца в Бирку за лагманом.

Даг бродил за отцом по пятам с завязанной головой. Когда прочих мальчишек выпустили из вынужденного заключения, их зависти не было предела. Кроме Дага в ночном приключении участвовал лишь старший сын пастуха, да и то он не дрался, а ловил разбежавшихся кур. Зато Даг, с разбитым глазом, вздутой губой и ободранной спиной, вышагивал как герой древних саг.

Троих пленных разбойников раздели и привязали к телеге. Их на следующее утро увез лагман, чтобы судить на тинге. Многим бондам насолили разбойники, и стражу за ними прислали немалую. Сверкер порывался всем троим поджарить пятки, но старший брат не разрешил.

Спустя пару дней, несмотря на героическое поведение, мать отправила Дага на работу. Его забрал Путята на красильню, приводить в порядок разбитое хозяйское добро. После набега «рыцарей удачи» красильня имела крайне плачевный вид. Пасмы льна и шерсти перепутались на полу, оказались закрашенными одновременно мареной и ярко-синей вайдой, зато все стены были забрызганы раствором желтой резеды. Убегая, воры прихватили мешки с орехами и луковыми очистками, но мешки порвались. Теперь ценные орехи, из скорлупок которых добывали коричневую краску, стали лакомым кормом для прожорливых свиней. Путята, охая и ахая, наводил порядок, а Даг скрепя сердце отгонял жадных поросят. Конечно, после обретения воинской славы эта деятельность Дага немного унижала, но Горм пообещал научить его метать ножи в темноте на слух, а Путята посулил показать новую кумирню, которую они с Фотием соорудили своими руками.

Вечером Хильда сменила сыну повязку. Даг лишь мужественно скрипнул зубами, когда от его раненого затылка отдирали задубевший лен. Он вытерпел боль без единого вздоха и отправился в землянку к невольникам. Когда был выбор, кого послать за кривичами, Хильда чаще посылала Дага. Их язык он сносно понимал, даже подпевал протяжным песням и частушкам. Старшие сестры иногда смеялись и обзывали за это Дага всякими обидными прозвищами, зато старый Горм похвалил. А похвала наставника стоила смеха дюжины глупых женщин! Горм сказал – кто чужую речь разбирает, нигде не пропадет! А не зная языка словенов, по Гардару до теплых морей совсем не просто доплыть…

– Заходь, заходь, – приветливо окликнули Дага из-под заросшего травой холмика. – Как раз малинного отварчику заварим, да и руки от краски помогу оттереть!

Зимой треллям позволяли ночевать в подклети хозяйского дома, зато летом они переселялись в землянки. Пленные кривичи жили отдельно от свеев, и землянка у них была необычная. Слева – два ложа, покрытые старыми протертыми шкурами. Напротив – печка, над ней травки всякие, цветы и шишки развешены против комарья, мышей и прочих назойливых тварей. Справа мужики землянку расширили, сделали вроде ямы, приволокли туда ясеневый чурбан. Вырезали из ясеня дремучего старика, усатого, хмурого. Повесили идолу на шею венки, в ноги перьев накидали, зернышек в горшочках, а самого – укрепили в нише, за пологом.

– Гляди, эта травка по-нашенски будет зверобой, от хворей всяких, – поучал Путята, вытирая о траву руки в разноцветных пятнах. – Вот эта – чистотел, а еще – каштан конский, мята, чеснок, порей, резеда, боярышник…

Миновал первый зимний месяц, когда Олав Северянин вышел проверить лед. Лед на реке оказался достаточно прочным для дальнего путешествия. С утра мимо фермы пронеслись три санных поезда дальних соседей, это бонды и свободные ландбу спешили на тинг.

– Пора, – подтвердил Горм Одноногий, пробуя лед топориком. – Нынче можно выезжать без опасений, реки выдержат везде.

Собрались затемно. Первыми санями правил отец, с ним уселись двое ближних хусманов, мельник и мясник, и старина Горм. Во вторых санях устроилась Хильда с Дагом и старшей дочерью, еще с ними сел Сверкер и одна работница. Следом скакали пятеро вооруженных слуг, везли припасы и подарки. Хильда сказала, что тинг может продлиться не три дня, а все шесть, кроме того, Северянин наверняка захочет позвать гостей в землянку, а такую ораву надо чем-то кормить…

Поэтому в третьи сани загрузили половину жареного барана, свиной окорок, лепешки, крупу, масло, вязанку сушеной рыбы и бочонок медовухи. Старшей по хозяйству Хильда оставила Гудрун, зато взяла для помощи в пути еще одну девушку. Кроме еды, на третьих санях повезли оружие и сбрую для ополченцев, назначенных сюслом.

Даг помогал отцу кормить лошадей, а сам следил за сборами будущего дружинника, назначенного от усадьбы Северянина. Родичи толпой провожали на службу Эйрика Косоглазого, сына рыбака.