Конец великолепного дня. Солнце заливает тихие улицы левого берега Сены. Во всем: на лицах, в тысяче привычных звуков — чувствуется радостное возбуждение.

Бывают дни, когда жизнь кажется не такой будничной, когда прохожие на тротуарах, трамваи, автобусы представляются участниками какой-то феерии.

Двадцать седьмое июня. Подходя к служебному входу в Сайте, Мегрэ увидел, как часовой умиленно следит за белым котенком, играющим с собакой молочницы.

Наверно, бывают и такие дни, когда шаги на мостовых раздаются звонче обычного. Шаги Мегрэ разносились на весь колоссальный двор. В конце коридора он спросил надзирателя:

— Он уже знает?

Когда компания прибыла в двухгрошовый кабачок, Мегрэ все еще не почувствовал «поворота ключика», как он любил говорить. Он поехал за Бассо, ни на что особенно не рассчитывая. В «Вье-Гарсон» он хмуро следил за суетящимися людьми. Однако он не ощутил того неопределенного предчувствия, того сдвига, который погружал его в атмосферу дела.

Пока Джеймс заставлял его пить с ним, он наблюдал за людьми, которые сновали туда и обратно, примеряли нелепые одежды, помогали друг другу, кричали, смеялись. Приехали Бассо, и сын их, из которого сделали деревенского дурачка с волосами цвета моркови, вызвал всеобщее восхищение.

— Пусть себе развлекаются, — повторял Джеймс каждый раз, как Мегрэ поворачивался в сторону компании. — Они веселы, а ведь даже не напились.

Подъехали два шарабана. Опять крики. Опять смех, толкотня. Мегрэ сел рядом с Джеймсом; хозяин «Вье-Гарсон» и вся прислуга выстроились на террасе, чтобы посмотреть на отъезд.

Голубоватые сумерки опустились после захода солнца. На другом берегу Сены виднелись тихие виллы, освещенные окна которых мерцали в полутьме.