Когда я проснулся, сквозь занавески из сурового полотна сочился привычный желтоватый свет. На втором этаже у нас нет ставен. Как, впрочем, и в остальных домах по нашей улице. Я слышал, как на ночном столике тикает будильник, а рядом со мною размеренно дышит жена почти так же громко, как в кино больные во время операции. В ту пору она была беременна, на восьмом месяце. Как и тогда, когда она ждала Софи, из-за огромного живота ей приходилось спать на спине.

Не глядя на будильник, я высунул ногу из-под одеяла, Жанна шевельнулась и сквозь сон спросила:

— Который час?

— Половина шестого.

Всю жизнь я просыпался рано, особенно после санатория, где летом нам ставили градусник в шесть утра.

Женщины с повязками все продолжали устраивать стариков, беременных женщин, маленьких детей и инвалидов в пассажирские вагоны, и многие так же, как я, гадали, хватит ли в конце концов места в поезде для мужчин. Я с иронией представлял себе такую картину: мои жена и дочь уедут, а мне придется остаться.

Наконец жандармам надоело сдерживать напор толпы. Они внезапно сняли оцепление, и люди хлынули к пяти или шести товарным вагонам в хвосте состава.

В последнюю минуту я отдал Жанне заодно с продуктами чемодан, где были дочкины вещи и кое-какие вещи жены. У меня остался довольно тяжелый чемодан, а в другой руке я с грехом пополам тащил черный кофр, который на каждом шагу бил меня по ногам. Я не чувствовал боли. Я ни о чем уже не думал.

Людской поток тащил меня, задние толкали, а я только старался держаться поближе к раздвижной двери, и мне удалось пристроить чемодан у стенки; задыхаясь, я уселся и поставил между колен чемодан.

Сначала спутники, мужчины и женщины, были видны мне только ниже пояса, и лишь позже я разглядел лица. Сперва мне показалось, что я никого не знаю, и это меня удивило, потому что Фюме — городок маленький, тысяч на пять жителей. Правда, со всех окрестностей наехали земледельцы. Многолюдный квартал, который я плохо знал, опустел.