Я открываю глаза и вижу башни из стали. Я стою на широком проспекте. Город. Город до самого горизонта.

Из какой это эпохи? Двадцатый век? Двадцать первый? Эпоха корпораций?.. хм…

улыбаюсь,

любишь ты темные века, Эмидиус…

Справа и слева, вокруг меня, надо мной — башни из стали, зеркальные и из черного стекла и металла; ближайшая, — я стою к ней лицом, — абсолютно черная. Никаких окон, ни щели, гладкая матово-черная поверхность теряется в низких облаках на высоте чуть меньше сотни метров. Основание башни — квадрат — равное расстояние от угла до угла, башня занимает целый квартал; на углах здания перекрестки с неработающими светофорами. Я иду к черному фасаду по растрескавшемуся асфальту. С низкого неба накрапывает дождь: крупные маслянистые капли падают на мой плащ, оставляя грязные разводы на пыльном синтетике.

Город мертв. Ничто не говорит о том, что поблизости есть хоть кто-то живой, хоть какая-то имитация жизни, кроме меня самого…

да и в себе я, если быть честным, не очень-то уверен… Я — один из миллионов таких же…

Асфальт крошится под тяжелыми сапогами. Я приближаюсь к зданию. Не вижу ничего, на чем можно сфокусировать взгляд: сплошная черная стена. Я подхожу к стене и протягиваю руку…

Моя ладонь похожа на ладонь мертвеца: огрубевшая кожа растрескалась, обнажив в нескольких местах белесые сухожилия, на большом и указательном пальцах правой руки нет ногтей, — под оставшимися, и вокруг них, забилась грязь. Я пошевелил пальцами: неприятное ощущение. Кажется, если сильно сжать ладонь, кожа треснет и осыплется.