В горах Валенсии конец августа. Разомлевшие от зноя скалы дышат покоем и всё реже встретишь людей, которых шумный балаган пляжей и прокуренных баров гонит сюда в поисках глотка свежего воздуха и новых ощущений. К этому времени пресытившиеся европейцы уже разъезжаются по домам и наступают короткие недели блаженства для небогатых жителей северных стран. Их влечёт всё ещё жаркое солнце, тёплое море и низкие цены. Конечно же, они не стремятся к вершинам. Они дорожат каждым погожим деньком — скоро, очень скоро пансионаты и виллы опустеют и замрут до весны. Конец сезона, господа, конец курортного сезона…

Но если всё же появляются люди в горах, можете не сомневаться — не от скуки они здесь и уж точно не от безделья. А сейчас у подножия небольшого плато как раз неторопливо шагает худощавый человек с рюкзаком за плечами. На первый взгляд, самый обычный турист — потёртые джинсы, светлая рубашка в крупную синюю клетку, белые кроссовки и широкополая панама защитного цвета. Ровным счётом ничего особенного, за что можно зацепиться взглядом. Вот он добрался до тропы, серой змейкой вьющейся среди камней, и решительно направился вверх, поближе к солнцу, небу и горному ветру. Человека звали Серхио, а странным было то, что путешествовал он совершенно один…

Путник снял панаму и с удовольствием подставил разгорячённое лицо свежему ветру. Он только что поднялся на "козырёк" и решил немного отдохнуть — до водопада оставалось недалеко, так что до темноты добраться успеет. Поток воздуха ласково трепал чуть взлохмаченные чёрные волосы, гладил скуластое лицо, лукаво заглядывал в карие глаза одинокого странника и по-ребячьи шалил, пытаясь забраться за ворот рубашки. Испанец подошёл к самому краю площадки, отшлифованной за долгие годы тысячами людских ног почти до блеска. Внизу уже начала исчезать в густеющих сумерках долина, а справа тянулся к далёкому морю величественный хребет Сьерра Айтана. И тишина вокруг, только едва слышный шелест травы за спиной.

Серхио любил это сумеречное время, когда всё вокруг замирает в ожидании ночи — солнце "клюёт носом" и всё ниже склоняет голову к горизонту, стихают голоса птиц, а нагулявшийся за день ветер кутается листвой и засыпает до утра. Испанец опустился прямо на камни и сосредоточился на событиях уходящего дня, стараясь понять, что же заставило его в этот раз забросить все дела и отправиться к водопаду. Какая-то смутная тревога, тихий настойчивый зов, который будил его каждую ночь. Ручейком вниз по позвоночнику побежали мурашки, в ушах зазвенело и странник увидел перед собой полупрозрачную фигуру женщины в легкой тунике. Призрак загадочно улыбался, всматриваясь в глаза Серхио.

"Вот чёрт, ну и жарища!" — с этой мыслью я открыл глаза. А вот этого как раз делать не стоило — свет ворвался внутрь нестерпимой болью, как будто в череп от души плеснули расплавленного олова. Кровь пульсировала в висках мощными толчками, а волосы скакали бешеным галопом в поисках тени. Естественно, веки тут же сами собой захлопнулись. Со страшным грохотом и скрежетом. Пришлось согнуться в три погибели и только тогда осторожно открыть один глаз. Затем второй, третий… — вроде ничего, жить можно. Э-э-э, какой ещё третий?! Судорожно ощупав голову, я успокоился — вроде бы всё как у людей: ушей ровно два и нос на месте, лишних глаз, слава те господи, тоже нет. Померещится же такое! Впрочем, ничего удивительного, в таком пекле и рук скоро окажется не меньше двенадцати.

А вокруг в знойном мареве дрожали странные деревья. Отдельные экземпляры выглядели настолько фантастически, что меня начали одолевать смутные сомнения — уж не перегрелся ли я до стадии полнейшего бреда? Вот, например, с противоположной стороны поляны какой-то гигантский папоротник вызывающе машет грязно-фиолетовыми шишками на ветках. А ещё чуть дальше пристроился настоящий гибрид клёна с лопухом — форма гигантских листьев напоминает первое, а вот размеры… Лопух бы точно усох от зависти. Понятно, что ботаник из меня никудышный, но что-то не припомню подобного "изящества" в наших ярославских лесах. Тем более, что большинство-то деревьев как раз выглядело вполне нормально! Берёзки, осинки… Только какие-то все маленькие, как в подлеске или защитных посадках на деревенских полях. А с другой стороны, чему удивляться — вдруг здесь очередные неомичурины испытательный полигон устроили? Уж при нашем-то бардаке и не такое возможно, дай только волю и деньжат поболе…

Однако, лучше всё же перебраться ближе к деревьям — иначе это взбесившееся Ярило добьёт меня максимум через пять минут. Нет, солнце я, конечно, люблю, но в дозах весьма умеренных, а жару просто органически не перевариваю. Вот холод — совсем другое дело, даже в лютую стужу хожу без шарфа и с расстёгнутым воротом. Друзья как-то раз даже прибить грозились — от вида голой шеи их озноб до костей пробирал. А что делать, если малейшее давление на горло воспринимаю как злостное изнасилование? Потому и галстуков никогда не ношу, и свитеров не признаю категорически. Такой вот я нежный индивид. Ну, а в остальном вполне обычный человек, каких немало в наших краях — с русыми волосами, серыми глазами и толпой тараканов в голове. Глаза, правда, чуть раскосые — не иначе моих предков в своё время не обошли вниманием монголо-татары.

От шишек на папоротнике веяло скрытой угрозой, поэтому выбор неизбежно пал на лопух — там хоть тень шикарная. Я с плохо скрываемым злорадством показал солнцу кукиш и устроился поудобней на мягкой траве. Представляю, как это выглядело со стороны — одуревший от жары и обалдевший от неожиданности молодой человек в домашних тапочках выясняет отношения со светилом. Цирк! Ну да ладно, теперь бы ещё разобраться, каким ветром меня занесло в этот дендрарий.

На память я до сих пор не жаловался, а склонность к аналитическому мышлению нам неплохо привили во время учёбы. Всё-таки физический факультет университета что-то значит. Если, конечно, заниматься, а не "балду гонять". Однако в этот раз горячо любимое серое вещество наотрез отказывалось прояснить ситуацию. Хорошо помню, как лежал на диване и читал книгу, а потом бац — полный провал! Как отрезало. Хотя нет, затем в голове будто что-то взорвалось и прямо перед глазами вспыхнул яркий голубой свет… Только от этого ничуть не легче — как я сюда добрался всё равно непонятно. Может, конечно, во мне дремал лунатик, а теперь вдруг проснулся и занялся исследованием окрестностей? Слабо верится, да и в роду сомнамбулизмом никто не страдал… Или стукнули чем по башке и приволокли сюда… Ну, это уже полный бред! Кто и зачем? Из всех ценностей у меня только старенький "пень"

В тени деревьев даже в такую жару чувствовалась прохлада — волнами налетал лёгкий ветерок и приятно освежал лицо. Тишина завораживала и обволакивала, а глухой топот конских копыт только подчёркивал царственное спокойствие природы. Всё вокруг дышало безмятежностью и умиротворённостью, так что в какой-то момент мне даже удалось расслабиться. И это несмотря на то, что уже через час пути седло доходчиво напомнило — у человека есть не только голова. Собственно, ещё в детстве меня начали попрекать наличием в пятой точке опоры острого шила. До сих пор помню, как воспитательница в детском саду требовала от мамы выдать справку о том, что я ребёнок "легко возбудимый", а потому она (воспитательница), в случае чего, ни за что отвечать не будет. Крепко тогда отец с ней поскандалил, но мою независимость и адекватность отстоял.

Вот и сейчас утомлённая солнцем натура жаждала действия. Всё равно какого, лишь бы не скучать. Смотреть по сторонам порядком надоело — лес выглядел, конечно, красиво, но уж слишком безжизненно и однообразно. Деревья, кусты, опять деревья и снова кусты. Ни тебе зверей, ни птиц… Даже моих заклятых "друзей", комаров, и тех след простыл. Поболтать что ли с кем? Агриэль занят — едет впереди и внимательно поглядывает по сторонам. И чего он там высматривает? Серхио замыкает наш небольшой отряд и о чём-то сосредоточенно размышляет. Тоже лучше не мешать человеку. Так что из всей компании остаётся только девушка. Не стану кривить душой — с таким собеседником я готов разговаривать бесконечно долго и о чём угодно. Даже о котировках валюты на лондонской бирже.

— Хельга, а откуда на вашем хуторе такое количество оружия? Собираетесь устроить небольшую войну?

Она покачала головой.

— Нет, всё это осталось от последнего гарнизона. Конвент после его ухода так и не смог перевезти оружие в Город, а сейчас о нём никто и не вспоминает. Когда-то давным-давно там была пограничная застава, — пояснила девушка. — Прямо за ней тянутся Леса Орков. Потом была Война Магов и с приграничными землями произошло что-то странное — лес постепенно изменился, исчезли все животные, а затем ушли и люди. Орки сбежали ещё раньше — охотиться стало не на что… А когда появились первые пришельцы из других миров, эти места назвали Землями Входящих.

"…Языки пламени отбрасывали причудливые тени на стены древней пещеры, плясали в диком танце, переплетались и безжалостно поглощали друг друга, рождаясь вновь и вновь. Но воздух оставался прозрачным — поднимавшиеся вверх клубы дыма скрывались в узкой щели в скале, естественном дымоходе, который устроила здесь сама природа тысячелетия назад. Скалил беззубый рот в широкой ухмылке каменный свод и пожирал, не останавливаясь ни на секунду, едкую пищу с ненасытностью Кадавра. Судя по толстому слою чёрной жирной копоти, горячая трапеза продолжалась не один век.

Возле очага вполоборота ко мне сидел старик в длинной накидке и пристально смотрел на огонь. Он неподвижно застыл, полностью погруженный в свои мысли, и напоминал, скорее, не живого человека, а идеально сделанный экспонат музея восковых фигур мадам Тюссо. Было хорошо видно его резко очерченный профиль с выдающимся подбородком и острым носом, плотно сжатые губы, высокий лоб. Отблески огня придавали всему облику старика какой-то нереальный, мистический вид, как будто бы он по необъяснимой прихоти провидения только что спустился с картины Босха.

Я решил подойти поближе, но с ужасом обнаружил, что не могу тронуться с места — ноги будто бы приклеились к полу. Все тело охватило странное оцепенение — руки налились свинцовой тяжестью и бессильно висели вдоль тела, а язык намертво прилип к нёбу. Оставалось только стоять, смотреть и слушать…

Из темноты входного проёма в пещеру плавно скользнула фигура в одеянии, напоминающем просторную рясу монаха. Лицо человека скрывал капюшон, так что определить, стар он или юн, красив или безобразен не представлялось возможным. "Монах" приблизился к очагу, склонил голову, скрестил руки на груди и замер в молчании, не решаясь нарушить раздумий старца. Наконец тот поднял голову и посмотрел на вошедшего.

— Что-то случилось, Карр?

Председатель Глан нервно расхаживал из одного угла Зала Заседаний в другой и постепенно закипал. Сколько можно терпеть выходки Магистра?! Все члены Совета давно собрались, а старый выскочка уже в который раз не явился вовремя! Строит из себя невесть что, а когда, спрашивается, этот надутый индюк последний раз сделал что-то полезное для Города? Глан, ослеплённый негодованием, припомнить этого не мог, да и не собирался вовсе. Давно пора отправить Мага на покой — поселить в каком-нибудь тихом месте, пусть пишет мемуары и рассказывает детишкам страшные истории про драконов. Председатель заскрипел зубами от негодования — хоть и надоело мириться с неуступчивым Магистром, но приходится: большинство членов Конвента не захочет просто так избавиться от старика, нужна веская причина, а в Совете до сих пор полно идиотов, боготворящих традиции. Если бы не глупая система выборов, когда половину Конвента избирает чернь, Глан давно бы провёл в Совет нужных людей и избавился от Мага. А пока Председатель ничего не мог поделать и потому злился ещё больше. Но ничего, ничего, терпеть осталось совсем недолго — старого чародея ждёт большой сюрприз, вот тогда-то всем и воздастся по заслугам! Он с раздражением посмотрел на собравшихся.

— Может, всё-таки начнём? — не выдержал Глан.

Ответить никто не успел, двери отворились и в зал вошёл сам Верховный Магистр в сопровождении Агриэля.

— Наконец-то! Без вас ничего не можем решить! — в голосе Председателя сквозила неприкрытая ирония.

— Я ждал важного свидетеля, — невозмутимо парировал чародей.

Ветер нерешительно трепал страницы книги. Он как бы издевался, перебивая тихим шорохом шелест мыслей в голове Мадука. Заседание Конвента закончилось час назад и было на удивление коротким — кажется, для городских правителей дошло наконец, что в Заронге происходят опасные события. Орки, мертвяки, некроманты… Похищение людей Магистра, убийство Калина и патрульных Корунхеля… Да вдобавок ещё и маг, затеявший непонятную игру с самим Мадуком… Возможно, он даже не один — пропавший вместе со стариком уах наверняка бы узнал странного гостя чёрного некроманта, значит на дороге следопыты встретили не его, а кого-то другого… Куда уж больше неожиданностей?!

Через открытое окно доносился шум голосов собиравшихся в Заронг воинов гарнизона. С ними пойдут и два ученика Магистра. Ох, с какой неохотой отправлял он в дорогу лучших в Дастароге боевых магов! Верховный невесело усмехнулся — лучшие… Сарен тоже был лучшим… В Мёртвой Земле они вряд ли смогут эффективно бороться с некромантами и орочьими шаманами — мало, очень мало Силы сейчас в горах. Но что делать, оставлять стражников один на один с вражескими колдунами тоже нельзя. Плохо ещё и то, что в Городе теперь распутывать загадки придётся теперь самому: Мадук остаётся почти без доверенных людей — ни учеников, ни Хельги, да и Агриэль теперь вернётся нескоро…

— Разрешите? — в дверь заглядывал заметно смущённый охранник.

Магистр нахмурился, он не услышал стука.

— Что-то случилось?

У городского жителя яркая палитра разнотравья лесной лужайки нередко вызывает искренний восторг. Согласитесь, после мертвенной серости камня вдруг — тысячи сочных живых красок. Печально качают синими головами колокольчики, дразнят весёлой желтизной глазастые лютики, гордо тянутся к небу стрелы иван-чая, а где-то в самом низу стыдливо прячутся незабудки. А какой воздух! До предела насыщенный неповторимой смесью медвяных запахов, басовитыми звуками спешащих насытиться нектаром вальяжных шмелей и суетливых ос, он медленно растекается внутри тягучей волной покоя и умиротворяющей неги. Время замедляет свой бег… В такие моменты начинаешь понимать, что желание вкусно поесть или продолжить свой род не самое главное в жизни, что человек только крохотная частичка огромного неведомого мира, что самые смелые амбиции, самые прекрасные мечты — ничто перед совершенством ритма и гармонии Вселенной. Но только в том случае, если на душе тяжким грузом не лежит чувство безысходности…

Мадук тоже на короткий миг забыл о том, что привело его в это глухое место возле лесного ручья. Хотелось просто слушать бесконечную скороговорку журчащей воды и ни о чём не думать. Может, в последний раз, кто знает… Даже Верховные Маги не могут читать страницы великой книги грядущего. А ведь когда-то было не так. Столетия назад в каждой маленькой деревушке жил свой прорицатель, а иногда даже не один. Вот только не по нраву хранителям Знания пришлось, что верили люди своим колдунам больше, чем Верховным. Следовали указаниям пророчеств и нередко потом страдали от тяжких последствий. Интуиция без понимания сути вещей опасна…

Магистры терпели, пока жив был Фангор… А как упокоился Великий, так настал конец и ясновидцам. Не сразу, но год за годом, настойчиво боролись Верховные Маги с прорицателями, пока не извели под корень племя безумцев, но вместе с ними ушло и постепенно забылось что-то важное…

— Учитель, смотри! — Халит не мог скрыть радостного возбуждения. — Смотри, чему я научился!

Удивительна хозяйка тёмной степи, величавая Царица Ночи. С одинаковой заботой принимает она всех без разбора — и воина, и беглеца, и лихого человека. Укроет от чужого глаза, спрячет в безбрежном море ковыля, скроет следы травой, развеет запахи пряными ароматами лета. Нет для неё желаннее гостя, чем одинокий странник, доверивший судьбу и удачу звёздам да вольному ветру. И если гонит тебя в дорогу горе или отчаяние, если зовёт в дальний путь дух бродяги, если не даёт покоя жажда мести — знай, Царица ждёт. И будет всю ночь рассказывать странные истории, покажет всю красоту чёрной бездны, научит понимать величие тишины и покоя… А потом отпустит на рассвете, с лёгким вздохом простится навсегда. Потому что от начала творения летает степью от края до края, словно невеста в поисках возлюбленного, и точно знает — одиночки никогда не возвращаются. Кроме самой Ночи…

Гата боялась за отца. Что теперь сделает хан, о жестокости которого знают даже дети самых дальних племён? Но и уйти навсегда в шатёр десятника гордая девушка не смогла, лучше сразу умереть или… сбежать. Остаётся надеяться, что не тронет, пощадит он самого сильного колдуна перед походом — только шаман знает Слово Пробуждения Спящего. А вот что дальше, о том ведают только духи…

Разговор с отцом получился коротким, но от этого не менее тяжёлым…

Колдун посмотрел вслед устало ступавшей жене, задёрнул полог и повернулся к дочери.

Горы Заронга… И в былые времена редко появлялись здесь люди, разве что пастухи с отарами овец на летних пастбищах, да отчаянные контрабандисты. Караванные пути проходили значительно южнее, купцы побаивались близкого соседства племён кара-маулей, которые видели в каждом гауре только врага. Везли торговые люди, в основном, изделия искусных горшечников и кузнецов, зерно с крестьянских полей да тюки с прочным льняным полотном, а назад возвращались с изумительным оружием гномьей работы для воинов, самоцветами того же подгорного народца для магов и знати, пригоняли иногда даже выносливых степных лошадей для овчаров. Что ещё нужно жителям суровых приграничных земель, не привыкших к роскоши?

А сейчас Мёртвая Земля и вовсе опустела. Гата чувствовала себя неуютно — привыкшая к свободе бескрайней степи, девушка как бы задыхалась в каменных тисках глубокого каньона. Совсем рядом угрожающе ревела река да злой ветер бросал в лицо колючую пыль. Горы встретили дочь равнины неприветливо: вчера на узкой тропинке оступился и сломал ногу конь… Девушка избавило животное от страданий, перерезав верному спутнику горло. Теперь приходится идти пешком… Но делать нечего, обратного пути больше нет. В душе в который раз тупой болью заныла тревога за оставшегося за горами отца. Правильно ли она поступила, сможет ли спокойно жить, если хан решит разделаться с нарушившим его волю шаманом? Отец научил Гату уважать чужой выбор, но всё равно девушка не могла успокоиться — можно понять решение близкого человека, но принять его совсем непросто, если от этого поступка зависит его жизнь, а всему виной ты сама…

Каньон, наконец, закончился. Впереди, в окружении громадных валунов, лежала небольшая ровная поляна с редкой травой и кустарником с противоположной стороны. Казалось, можно вздохнуть свободней, но внутри с новой силой разгорелся огонёк беспокойства. Что-то было не так. Гата не могла объяснить, что именно, но почти не сомневалась, что совсем рядом притаилась угроза. Одна из способностей дочери шамана, которую отец помог развить почти до уровня внутреннего знания. Девушка ещё раз внимательно осмотрелась и сделала осторожный шаг вперёд…

Боевой арахнид, как обычно, позволил медлительной жертве дойти до середины поляны. До чего же беспечны эти двуногие! Сколько их уже погибло в этом месте, а они всё приходят и приходят. Права Мать, двуногие недостойны топтать землю, поэтому паук будет убивать каждого, кто посмеет здесь появиться. Лишь бы опять не помешал проклятый тёмный — в последнее время он нередко вставал между арахнидом и добычей. Боевик спокойно дождался, пока белёсая тень двуногого оказалась на расстоянии прыжка, а затем мощным движением всех лап вырвался наружу. Мир вокруг засиял привычными фиолетовыми красками, но жертва почему-то исчезла, арахнид не увидел перед собой никого…

Одиночка на чужой земле, что может быть хуже? Когда не знаешь, в какой стороне ждёт тебя отдых и обед, где найти кров над головой, чтобы пережить ночь или переждать непогоду. Тем более, что каждый встречный легко опознает в стройной девушке степнячку — раскосые глаза кочевника не спрячешь. Гауры точно так же видели в кара-маулях только врагов. Когда и почему началась эта вражда, вряд ли кто теперь вспомнит — повод для ссоры найти всегда легче, чем сделать шаг к примирению…

Гата решила пробираться вдоль реки — выведет поток к какому-нибудь селению, а там и дорога в Город отыщется. Девушка внимательно посматривала по сторонам, стараясь запомнить малейшие подробности. Видеть, понимать и помнить дорогу отец научил с детства. Как-то зимой, совсем ещё маленькая Гата побежала за юркой серой мышкой, выскочившей из-под снега возле самых ног. Не догнала, конечно, куда такой малявке тягаться с ловким грызуном! Потом девочка заметила ещё одну мышку, а чуть дальше резвились сразу три… Гата сама не заметила, как ушла далеко в степь. А потом пошёл снег. Даже не пошёл, а повалил сплошной стеной, так что небо и земля слились в одну молочную пелену. Следы засыпало почти сразу, и девочке стало страшно — она не знала, в какой стороне искать дом…

Отец нашёл её, когда Гата уже не могла даже плакать. Колдун принёс дочь в юрту, поставил перед собой и строго сказал:

— Когда идёшь вперёд, не забывай смотреть по сторонам, а иногда оглядывайся назад! Смотри, сравнивай и снова смотри. Только так ты научишься понимать дорогу, увидишь скрытые указатели и даже в незнакомом месте всегда найдёшь путь к тому, что ищешь. Помни об этом всегда…

За десяток лет девушка неплохо усвоила науку поиска. Порой могла даже не только определить правильное направление, но знала также, сколько понадобится времени, чтобы добраться до цели. Правда, все указатели, которые отлично помогали в степи, в горах попросту исчезли — надо было увидеть новые, характерные для земель гауров. Гата не сомневалась, что справится, терпением и настойчивостью дочери колдуна восхищались даже скупые на похвалу воины кара-маулей. Не ошиблась она и на этот раз…