«…В этом месте дорога делает подряд четыре поворота, и метрах в ста от последнего, между камнями, растут странные зеленые цветы. Странные они еще и тем, что появляются ранней весной и уходят под снег совершенно одинаковыми, и я всякий раз, как вынужден таскаться в Бергхоф, выхожу в этом месте, чтоб размяться, и гляжу на них».

Она уже в который раз принималась считать повороты, но их оказывалось не больше трех… Как вдруг — четвертый! Теперь еще сто метров… Она остановила машину и вышла.

Среди камней кое-где клочьями лежал снег, торчали засохшие стебли с затвердевшими, смерзшимися семенными коробочками, но она все же сделала десяток шагов и, наклонившись, присмотрелась. Несколько тронутых ноябрьским морозцем, но еще живых кустиков — не выше маргаритки — распласталось у ее ног; каждый поникший стебель оканчивался широко раскрытой зеленой чашечкой из мелких лепестков и похожей на горошину сердцевиной.

Она невольно улыбнулась, поразившись, но не виду этих созданий, а тому, как он мог их здесь заметить.

Ей хотелось еще постоять так…

«Великая весна» приближалась… 4 февраля наступившего 1938 года вышел указ о новой структуре командования вермахтом, и четвертого же Рудольф Гесс был назначен членом Тайного совета министров. Геринг получил чин рейхсмаршала и в новом мундире встречал прибывшего в Бергхоф на переговоры канцлера Австрии Шушнига.

Гесс в этих переговорах не участвовал: он вместе с Гиммлером уехал в Вену. В те дни, когда австрийский канцлер еще тешил себя и страну разговорами о плебисците, заместитель фюрера активно занимался подготовкой торжественного въезда Гйтлера в столицу Австрии, а Гиммлер руководил там последними «чистками».

Эльза, проводив мужа до Мюнхена, осталась вместе с Буцем дожидаться его в Харлахинге, их новом пригородном имении; туда же собиралась с нею и Маргарита. Но Гитлер неожиданно сказал, что хорошо было бы совместить «полезное с приятным», а именно: «нашествие австрийцев» с днем рождения Лея — 15 февраля.

Пришлось остаться. Вместе с фюрером влиять на Шушнига прибыло почти все высшее руководство и, хотя большинство с комфортом разместилось в Платтерхофе, дом был переполнен. Дети почти перестали учиться и много времени проводили среди взрослых, что очень не нравилось Маргарите. Роберт почти месяц отсутствовал, а когда четырнадцатого приехал наконец, тоже остался недоволен двойняшками — их внешним видом (american cowboys!), вопросами, всем их поведением, чересчур независимым.

В Бергхофе Гитлер часто звал двойняшек к себе, гулял с ними, и Анна, рассказывая родителям об одной из прогулок, упомянула о том, как дядя Адольф…

«Великая осень» 1938 года зародилась еще «великой весной» того же года, когда в секретной директиве по реализации плана «Фаль грюн» Мартин Борман со слов Гитлера записал:

«Я принял окончательное решение разгромить в ближайшее время Чехословакию военным путем».

«Великая осень» продолжалась не менее «великим» летом, когда Даладье и Чемберлен, при одобрительном молчании Рузвельта, буквально обрушили на президента Чехословакии Бенеша поток уговоров и угроз.

Бенеш не соглашался отдавать Судеты. Он понимал, что, откусив кусок пирожного, Гитлер, почитатель европейских кондитеров, съест его целиком. «Великая осень» в полной мере явила свое «величие» миру, когда 21 сентября преданный и проданный Бенеш в последний раз обратился с нотой к Чемберлену и Даладье:

«Вынужденное обстоятельствами и уступая категорическому нажиму французского и английского правительств, правительство Чехословацкой республики с горечью принимает франко-английские предложения. Правительство Чехословацкой Республики с сожалением констатирует, что при разработке этих предложений его даже не спросили о его позиции».