Война между Англией и САСШ, призрак, которой появился на горизонте раньше, чем высохли чернила Версальского договора, разразилась снова и опять, конечно, «против всеобщего желания» Вспыхнула так же неожиданно, от ничтожного повода, но разгораться начала такими неслыханными темпами, которые внушали ужас даже самым отчаянным милитаристам, искренне жаждавшим истребления всех врагов.

Уже с первых дней войны все видели, что борьба не ограничится только Америкой и Англией.

Экономические интересы капиталистического мира слишком тесно переплелись, чтобы в борьбу, вспыхнувшую между двумя гигантами, не тянулись другие державы. Коварный § 17 устава Лиги наций, обязывавший участников Лиги выступать против нарушителя мира, можно было толковать как угодно, а наступление американского капитала на рынки Европы уже давно било по интересам не только одной Англии.

В ответ на потопление своих судов американскими аэромаринами, блокировавшими английские берега, Франция первая объявила мобилизацию для защиты «свободы морей»… Другие государства так же спешно готовились, чтобы не упустить момента и вовремя выгоднее бросить меч на весы истории при наступающей дележке мира….

И, зная неизбежность войны, готовясь к ней, правительства Европы все-таки боялись сказать последнее решительное слово. Конечно, одной из важнейших причин этой нерешительности была боязнь собственного народа, боязнь масс, которые надо было вооружить, прежде чем бросить в бойню… На взрыв патриотизма, подобного июльским дням четырнадцатого года, теперь рассчитывать не приходилось. Пролетарии не забыли уроков мировой войны, проведенной на их плечах. Теперь уже трудно было науськать друг на друга людей в одинаково засаленных блузах только из-за того, что они произносили одинаково им понятное слово «голод» на разных языках.