Колдун Фао шел медленно и осторожно, приостанавливаясь перед каждой крутизной.

Вчера он оступился на камне, упал и сильно ушибся. Поэтому сейчас Фао недоверчиво трогал камни пальцами посиневших ног и ощупывал их подошвами — шершавыми, как дубовая кора.

Колдун зябко кутался в засаленные шкуры и поеживался, чувствуя за спиной взгляды людей своего племени. Они звали его не иначе, как Ленивый Фао. Но если бы люди вдруг узнали, кто такой Ленивый Фао на самом деле? Что случилось бы тогда в стойбище?

Эта внезапно мелькнувшая мысль так испугала колдуна, что он замер и воровато оглянулся. Нет, как будто все в порядке. Фао повернулся к вершине горы спиной и посмотрел вниз более внимательно. Тревожиться вроде нечего. Около своей землянки стояла Хана с ребенком на руках и провожала взглядом колдуна. Но так она глядела каждый раз, Фао привык к этому. На берегу реки возились ребятишки и не обращали на колдуна никакого внимания. Лишь Гзум, сын Лисьей Лапы, приплясывая и скаля зубы, кричал:

— Ленивый Фао! Глупый Фао!

Плотная, кромешная тьма обступала Яснова со всех сторон. Будто шагает он по дну черного нефтяного моря, с трудом вытягивая ноги из вязкого грунта и раздвигая упругие водоросли. Вскоре понял, что не водоросли это, а густо разросшийся кустарник. Острые сучки и колючки царапали плотную ткань комбинезона, а раздвигающиеся ветви звонко стегали по колпаку гермошлема.

Беспорядочные, бессвязные мысли теснились в голове. Какая это планета? Где «Призрак» — его корабль, его космический дом? И что с памятью? Ее он, кажется, утратил при внедрении… Внедрение? Странное слово…

Кустарник поредел, и Яснов откинул гермошлем. Вскоре выбрался из болотистых зарослей и вошел в лес. Сразу стало светлее. Сквозь густые кроны деревьев пробивались дымные паутинки лунных лучей.

«Нет, это не чужая планета», — удивлялся Иван, ощупывая стволы елей и вдыхая знакомый с детства смолистый аромат сосен. Какой воздух! От винных и грибных запахов ранней осени слегка кружилась голова. Но почему он разгуливает по собственной планете в таком оглушенном состоянии? Быть может, даже по родной сибирской тайге?

Яснов вышел из густого сосняка на поляну с редко расставленными высокими дубами.

Сан не знал и не мог знать, что наступил последний день в его жизни. Не подозревал он и того, что уже давно за ним пристально наблюдают сыны Будущего.

Спозаранку, когда мать и маленькая сестренка Лала еще спали, Сан выскочил из теплой, душной землянки и окунулся в густой туман, стлавшийся над берегами Большой реки. Сквозь белесую пелену размытым, тусклым пятном светился костер, зажженный еще вчера в честь праздника осенней добычи. Сан побежал туда, тихонько повизгивая, когда босые ноги касались обжигающе холодной росистой травы. Он сел у огня и, снова повизгивая, теперь уже от удовольствия, совал потрескавшиеся от цыпок ступни почти в самое пламя.

Согрелся Сан и только тогда услышал по другую сторону костра тихий говор, потом громкие восклицания и хохот. Мальчик обогнул огромное праздничное кострище и пристроился к кругу взрослых. В середине сидел Джок, и Сан догадался, почему мужчины поспешили собраться у костра. Джок с группой молодых охотников только что вернулся из похода. Далеко в саванне они углубляли и маскировали прошлогодние ямы-ловушки. Зимой туда часто попадали лоси и олени. Ямы маскировались каждую осень и обязательно ночью, чтобы звери и птицы ничего не видели и не разнесли весть о ловушках по всей саванне.

Люди племени любили слушать Джока. Рассказывал он о разных случаях на охоте интересно, живо, подмечал смешные подробности, иногда, правда, и присочинял.

Сейчас Джок повел рассказ о таинственном и страшном случае прошедшей ночи. На полпути к стойбищу они решили передохнуть у костра. И тут к ним тихо подкрался дух болот и топей.

Сознание Иван не потерял: петля, стянувшая горло, ослабла, и воздух освежающей струей ворвался в легкие. Но зато другие петли одна за другой обвивались вокруг груди, медленно и неотвратимо сжимаясь. И он не мог воспользоваться пульсатором — руки были скованы.

Иван видел, что петли живые и, следовательно, способны чувствовать боль. Этим он и воспользовался, с размаху упав на камень. Ударившись об острые грани, живые кольца чуть разжались. Яснов мигом высвободил правую руку с пульсатором и вскочил на ноги. Но петли, будто пружины спирального капкана, снова сжимались.

Иван увидел перед собой покачивающуюся пятнистую голову удава. Глухо фукнул гравитационный выстрел пульсатора. Голова удава дернулась и стала медленно клониться вниз. Вслед за нею рухнули на землю обмякшие кольца.

«Вот тебе и рай», — усмехнулся Яснов, брезгливо перешагивая через уснувшие, чуть подрагивающие петли.

Час спустя, когда солнце перевалило через зенит, вспотевший от быстрой ходьбы Яснов подошел к берегу Круглого озера и скрылся в прохладных зарослях ивняка.

К приятному удивлению Яснова, перелет на «ласточке» мальчик перенес вполне нормально. Первые минуты он с завороженным испугом смотрел, как за прозрачной стенкой кабины, в глубоком черном бархате, сверкают разноцветные искры.

Сведения, заложенные во сне, медленно всплывали в памяти, и Сан начал «узнавать».

— Звезды? — спросил он. — Межпланетное пространство?

— Точно! — весело отозвался Иван.

Он начал объяснять и еще раз убедился: знания, полученные во сне, в основном механические. Они лучше усваиваются вот в таких путешествиях и беседах.