Сара Линтон развалилась на стуле, бубня в телефонную трубку нежное «да, мамочка». Интересно, наступит ли день, когда мать перестанет видеть в ней ребенка…

– Да, мамочка, – повторила Сара, постукивая авторучкой по столу.

Щеки пылали жаром, накатило щемящее чувство неловкости.

Раздался стук в дверь кабинета.

– Доктор Линтон?

Округ Грант назван в честь доброго дядюшки Гранта – не Улисса, а Лемюэля Пратта Гранта, строителя железных дорог, который в середине первого десятилетия XIX века протянул ветку из Атланты в южную Джорджию, до самого моря. Именно по рельсам Гранта поезда везли хлопок и иной товар через всю Джорджию. Благодаря этой ветке на карте появились такие города, как Хартсдейл, Мэдисон и Эйвондейл, а нескольким населенным пунктам даже дали имя Гранта. В начале Гражданской войны полковник Грант разработал план защиты, на случай если Атланта окажется в осаде; к сожалению, железнодорожные линии ему удавались лучше, чем фронтовые.

Во время Великой депрессии жители Эйвондейла, Хартсдейла и Мэдисона решили объединить свои полицейские и пожарные отделения, а также школы в один округ. Так они сэкономили деньги на необходимом и убедили железную дорогу не закрывать ветку Гранта. В 1928 году в Мэдисоне расположили военную базу. Несколько лет спустя Эйвондейл стал пунктом технического обслуживания поездов линии Атланта – Саванна. Прошло еще пара лет, и в Хартсдейле возник колледж Гранта. Округ процветал почти шестьдесят лет, пока не начались сокращения расходов, слияния и рейганомика, которые нанесли сокрушительный удар по экономике Мэдисона и Эйвондейла. Если бы не колледж, который в 1946-м стал называться технологическим университетом Гранта, Хартсдейл ждала бы та же участь, что и другие города.

Колледж питал город жизненной силой, и мэр Хартсдейла велел начальнику полиции Джеффри Толливеру поддерживать в учебном заведении абсолютное спокойствие, пригрозив снятием с должности. Джеффри как раз этим и занимался – обсуждал с охраной университетского городка, как положить конец кражам велосипедов, и тут зазвонил его сотовый. Он не сразу узнал голос Сары и даже подумал, что его разыскивают. За восемь совместно прожитых лет Сара никогда не говорила с таким отчаянием. Дрожащим голосом она произнесла три слова, которые Джеффри меньше всего ожидал от нее: «Ты мне нужен».

Джеффри повернул налево за ворота колледжа и повел свой «линкольн» по Мейн-стрит к закусочной. Весна в этом году наступила рано, кизиловые деревья уже цвели вдоль дороги белой завесой. Женщины из общества садоводов высадили тюльпаны на клумбах у тротуаров, пара девочек-старшеклассниц подметала в наказание улицу, вместо того чтобы сидеть после уроков в школе. Владелец магазина одежды выставил на тротуар стойку с платьями, а у скобяной лавки организовали продажу товара под открытым небом. Джеффри понимал, что в закусочной его ждет совсем иная обстановка.

Он открыл окно, чтобы проветрить машину. Галстук, который он неосознанно затянул, давил на горло. Джеффри без конца прокручивал в голове телефонный звонок Сары, пытаясь понять, что стоит за голым фактом: в закусочной зарезали Сибилл Адамс.

Лена Адамс нахмурилась, сигналя голубой «хонде» впереди. Максимальная скорость движения на отрезке дороги И-20 в Джорджии – сто километров в час, но Лена, как и большинство местных, видела в этом ограничении лишь указание туристам, направляющимся во Флориду или обратно. Номера «хонды» как раз относились к штату Огайо.

– Давай же, – простонала она, поглядывая на спидометр.

С правой стороны обгону мешал грузовик. Лена пожалела, что не взяла полицейскую машину. На ней не только мягче ехать, чем на ее «селике», но и пугать легче.

Чудесным образом грузовик снизил скорость, дав возможность прижать «хонду» и даже потеснить ее к обочине. Лена, проезжая, радостно помахала водителю рукой – получи урок! На дорогах Юга действует дарвиновская теория естественного отбора.

За территорией Мэйкона «селика» набрала сто тридцать. Лена взяла кассету – Сибилл приготовила ей музыку на обратный путь. Зазвучали первые аккорды «Плохой репутации» Джоан Джет. В старших классах эта песня служила сестрам гимном, и они частенько ночами ездили по улочкам, распевая что есть мочи: «Мне плевать на мою плохую репутацию». Из-за дяди-забулдыги девчонок причисляли к отбросам общества, хоть они и не были особенно бедными, а из-за матери испанских кровей их не считали белыми.

Медицинский центр Хартсдейла находился на Мейн-стрит и внешне никак не соответствовал своему названию. В двухэтажной больнице справлялись лишь с царапинами и расстройствами желудка, когда пациенты не могли дождаться приема в Огасте, в тридцати минутах ходьбы, где располагалась крупная клиника, принимающая людей с серьезными диагнозами. Если бы не морг в подвале, медицинский центр давно сделали бы студенческим общежитием.

Как и большая часть города, больница была построена во время экономического подъема в тридцатые годы. Надземная часть не раз ремонтировалась, а на морг не сочли нужным выделять средства. Стены покрывал светло-голубой кафель, такой старый, что снова входил в моду. Пол был устлан линолеумом в зелено-коричневый квадратик. Потолок не раз заливало водой, правда, каждый раз его ремонтировали. Оборудование хоть и устарело, но не вышло из строя.

Кабинет Сары располагался в глубине, отделенный от остальной части морга стеклянной перегородкой. Сара сидела за столом и смотрела через стекло, пытаясь сосредоточиться. Внимание привлекали шум работающего холодильника, журчание воды из шланга – Карлос обдавал пол. Поскольку они находились под землей, стены морга скорее поглощали звуки, чем отражали, и знакомый гул странным образом успокаивал.

Тишину нарушил пронзительный телефонный звонок.

– Сара Линтон, – сказала она, ожидая услышать Джеффри.

Ночь наступила резко, температура с заходом солнца упала. Лена въехала на автостоянку полицейского участка и уже запирала машину, когда увидела Джеффри. Видимо, он вышел ее встречать.

– Что происходит? – раздраженно спросила Лена, заподозрив неладное. – Что-то с дядей? – предположила она, потирая руки, чтобы согреться.

На ней были футболка и джинсы – не служебная форма, но поездка в Мэйкон этого и не предполагала.

Джеффри снял куртку и отдал ей. Груз последних слов Сары давил камнем. Лена не должна знать, что случилось с ее сестрой. Он никогда не скажет ей, что сотворил этот изверг.

– Пошли внутрь.

В родительском доме Сара согнулась над кухонной раковиной с отцовским гаечным ключом в руках, чтобы ослабить кран. Она провела почти весь вечер в морге, делая вскрытие Сибилл Адамс. Меньше всего хотелось возвращаться в темный дом и ночевать там одной. Угроза Джеффри приехать совсем лишила ее выбора. Она прошмыгнула внутрь, забрала собак и даже не стала переодеваться.

Сара вытерла пот со лба и посмотрела на часы на кофеварке. Шесть тридцать утра. Она спала два часа. Закрывая глаза, она каждый раз видела Сибилл Адамс, которая сидит на унитазе, не видит, но чувствует все, что делает преступник.

Один плюс: ничего страшнее вчерашнего уже не может случиться.

На кухню вошла Кэти Линтон, открыла шкаф, достала кофейную чашку и только тогда заметила старшую дочь.

– Что ты тут делаешь?

Когда Сибилл и Лена учились в седьмом классе, один мальчишка, Бойд Литл, нашел себе забаву: он подкрадывался к Сибилл и щелкал пальцами у нее над ухом. Как-то Лена выследила его после школы и запрыгнула на спину. Она была маленькой и шустрой, а Бойд – на год старше и на двенадцать килограммов тяжелее. Он жестоко избил ее, пока водитель автобуса не разнял их.

Наутро после смерти сестры Лена Адамс чувствовала себя хуже, чем после той схватки. Она наконец поняла, почему это состояние называется «бодун»: боишься дунуть, чтобы не развалиться на части. Голова раскалывается. Никакое количество зубной пасты не может перебить жуткий запах изо рта, а желудок словно скрутили в комок и обвязали леской.

Лена забилась в дальний угол полицейского участка, молясь, чтобы ее не вырвало снова. Рвать было, по сути, нечем. Внутри ощущалась такая пустота, будто все органы исчезли.

Подошел Джеффри с чашкой кофе.

– Выпей, – приказал он.

Джеффри стоял у входа в комнату для брифинга и ждал, пока Лена выйдет из туалета. После разговора она попросила пару минут. Он надеялся, что подчиненная возьмет себя в руки. Несмотря на вспыльчивый характер, Лена Адамс умная женщина и хороший полицейский. Джеффри было тяжело смотреть, как она в одиночку проходит такое испытание. Но он знал, что по-другому не бывает.

Сара сидела в первом ряду, положив ногу на ногу. На ней было зеленое льняное платье, прикрывающее лодыжки. По обе стороны – два разреза не выше колен. Рыжие волосы завязаны в хвост, с такой же прической она пришла в воскресенье в церковь. Джеффри вспомнил выражение лица Сары, когда она заметила его в заднем ряду, и подумал: наступит ли такой момент, чтобы ей искренне захотелось видеть его рядом? Во время церковной службы он уткнулся взглядом в пол и ждал, когда сможет тихо ускользнуть.

Таких людей, как Сара Линтон, его отец сравнивал с крепким коктейлем. Джеффри привлекала твердость ее характера, независимость. Ему нравились некоторая отстраненность и то, что Сара свысока смотрит на его друзей-футболистов. Он ценил ход ее мыслей, с ней можно было обсудить любой вопрос по работе. Джеффри не раздражало, что она не умеет готовить и спокойно спит во время урагана. Не смущало, что она редко убирает в доме. Не беспокоило, что ей приходятся впору его туфли. А что ему действительно было по душе, так это то, что Сара знала все свои недостатки и умудрялась ими гордиться.

Конечно, ее независимость имела и обратную сторону. Даже после шести лет брака ему казалось, что он ничего о ней не знает. Сара с таким успехом создавала между ними железную стену, что Джеффри начинал думать, будто он лишний. Семья, клиника и морг отнимали столько времени, что на него почти не оставалось.

Понимая, что измена не лучший выход, он не нашел другого способа вызвать перемены. Ему хотелось причинить ей боль. Хотелось, чтобы она боролась за него, за их отношения. У него до сих пор не укладывалось в голове, что это возымело столь плачевный эффект. Иногда Джеффри даже злился на Сару за то, что их брак сломала такая бессмысленная, глупая вещь, как интрижка на стороне.

Лена изучала карту города, разложив ее на коленях.

– Здесь налево, – сказала она Брэду, и он повернул на Бейкер-стрит.

Брэд был неплохой парень, но на вещи смотрел поверхностно. Именно поэтому он промолчал, когда еще в участке Лена сказала, что ей нужно в туалет, и зашагала в противоположном направлении. Любимым развлечением сослуживцев было прятать его фуражку. На Рождество ее надели на рога северного оленя у здания мэрии. Месяц назад Лена заметила ее на статуе Роберта Эдуарда Ли перед школой.

Лена понимала: Джеффри сделал их напарниками для того, чтобы держать ее подальше от расследования. Надо полагать, любой в ее списке или уже умер, или слишком стар.

– А теперь направо, – сказала она, складывая карту. Лена тайком прокралась в кабинет Марлы и посмотрела в телефонном справочнике адрес Уилла Харриса. Джеффри сначала поедет к Питу. Лена планировала расколоть Уилла, прежде чем до него доберется шеф.