Павел Иванович проснулся внезапно, будто кто-то тронул его за плечо. Вокруг было тихо и темно. Только из соседней комнаты доносилось ровное дыхание жены. До рассвета еще далеко…

Осторожно, чтобы не заскрипели пружины, поднялся и сел, нащупал босыми ногами тапочки.

Как он и предполагал, часы показывали без четверти два.

Наскоро умывшись, Павел Иванович облачился в старые темно-синие брюки и пеструю рубаху. В маленькой кухонке справа от стола нашел свою «хитрую» сумку. Небольшая на вид, она вмещала на самом деле больше ведра грибов и была незаменима в лесных походах.

Есипов, бывший начальник УГРО области, старый оперработник, вот уже третий год на пенсии. И такие ранние походы за грибами — чуть ли не самая главная страсть неспешной стариковской жизни.

Необходимо было остановить любую машину, идущую в город. Через пять минут Есипов вышел из леса на грунтовку. И тут ему не повезло: он увидел, как в сторону города уходит синий «Москвич». Кричать было бесполезно — водитель его не мог заметить, и Павел Иванович в сердцах чертыхнулся. «И откуда он взялся, этот «Москвич»? Будто из лесу вынырнул», — подумал Есипов. Теперь на большаке не было ни души. Первый автобус с дачниками и грибниками появится не раньше, чем через час.

Вдруг он услышал звук еще одной приближающейся машины. И действительно, через минуту из-за поворота, со стороны ключаровских дач, вынырнул красный «жигуленок».

Седой, с пошаливающим сердцем, Павел Иванович по-юношески перепрыгнул через глубокий кювет с водой и выбежал на проезжую часть дороги. Здесь он широко раскинул руки и решительно замер. Взвизгнув тормозами, «жигуленок» остановился.

— Ты какого черта под колеса лезешь? — открыв дверцу машины, заорал на Есипова рыжий. — Все равно не возьму. Я не такси.

— Сбавь обороты, — строго и важно сказал Павел Иванович и, понизив голос, добавил: — Чрезвычайное государственное дело, парень. Секретное, к тому же. Понял?

В половине седьмого старшему лейтенанту Симонову, дежурному Промышленного районного отдела внутренних дел Энска, позвонил дежурный по управлению области (в Энске, разделенном на три района, горотдела не было, его функции выполняло областное управление). Он сообщил, что в лесу, у дороги, ведущей к дачному поселку Ключары, обнаружен труп неизвестного гражданина в возрасте пятидесяти пяти — шестидесяти лет, одетого в темно-синий тренировочный костюм с широкими лампасами и коричневые с белым кроссовки.

— Приказано оповестить об убийстве все райотделы города. Может быть, кто-то заявит о пропаже мужа, отца, понимаешь? Убитый-то трусцой бегал! Его незадолго до смерти Есипов видел.

— Есипов — это бывший начальник уголовного розыска, что ли? — спросил Симонов, который в Энск перевелся недавно и Есипова знал только понаслышке.

— Он самый. Еще тот мужик! — ответил дежурный и положил трубку.

В левом углу комнаты, занимаемой дежурной частью райотдела, сидела за пультом связи сержант Дудина. Она отвечала на вызовы по «02».

Есипов повел приехавших к месту разыгравшейся трагедии. Двигались цепочкой: впереди Павел Иванович, за ним Безуглый, Рокотов, эксперт-криминалист, за ним Сережа Пряхин, судмедэксперт, молоденький младший лейтенант и кинолог Суворов со своим верным помощником Абреком.

За несколько шагов до того места, где Павел Иванович обнаружил следы кроссовок, резиновых сапог и затертую кем-то побуревшую суглинистую землю, он остановился. Безуглый и Рокотов встали справа и слева от него, а к ним вплотную приблизились остальные.

Начинался один из самых ответственных моментов следствия: осмотр места происшествия. Есипов, как никто другой, по многолетнему опыту знал цену каждой детали, отраженной в протоколе осмотра места преступления. Каждая находка могла стать решающим вещественным доказательством.

Рокотов чуть выдвинулся вперед. В руках у Пряхина появился большой блокнот с жесткими картонными корками. Младший лейтенант щелкнул замком специального следственного чемоданчика. В руках у эксперта-криминалиста появился фотоаппарат.

Есипов обратил их внимание на затертую кем-то побуревшую землю, на следы кроссовок и угольчато-ребристых отпечатков резиновых сапог. Указал на брошенную сигарету…

Любовь Михайловна Соколова ехала в Энск к дочери. Нина в очередной раз вышла замуж. Ах, Нина, Нина… Мысли о дочери невольно вернули ее к прошлому, к ее далекой юности.

Она тогда была красивой, и многие парни добивались ее внимания. И надо же, так вышло, что слывшая недотрогой, все отдала она лицемеру и негодяю, своему однокласснику, так незаметно прокравшемуся в ее душу, сыну уважаемых родителей, Семену Хорину…

Под стук колес вспомнила свою вечную муку, свое падение и выпускной вечер. Глупая девчонка, вообразившая себя взрослой, она тогда позволила Семену в самом конце торжественного застолья уговорить себя и выпила первый в жизни полный фужер застоявшегося шампанского, в который он, незаметно для нее, подлил водки. Сам потом признался.

И тогда все окружающее и сама она вдруг переменились. Появилась странная легкость в суждениях и в движениях. Она задыхалась после бесконечных танцев, гремела музыка, и Семен уговорил ее пойти подышать свежим воздухом. Потом они куда-то шли, и он о чем-то умолял ее, а она все смеялась, смеялась… Как они очутились в городском саду, Люба не помнила. Поддавшись безотчетному чувству, она сама обняла его и поцеловала.

После той ночи они продолжали встречаться. Тайно от родителей. Почему тайно? Она тогда просто не думала об этом: так хотел он. А через месяц Семен объявил, что едет в Москву, поступать на юридический.