Я посмотрела на часы и подавила острый приступ раздражения. Муж опаздывал уже на полчаса, я замерзла, промочила правый сапог, и поясница разнылась, совсем некстати.

Чтобы я еще раз доверила ему встречать меня после урока в час пик! Не хотела же, но супруг уговорил, ссылаясь на мерзкую осеннюю погоду и мой ревматизм. К тому же я соблазнилась на возможность по пути заглянуть к дочери, проведать их с внуками. Терпеть не могу сидеть в пробках, на общественном транспорте добираться быстрее, но тут не устояла.

Ей богу, лучше бы сразу пошла к метро, а не торчала под козырьком остановки. Решено, визит к дочери подождет до выходных, ноги уже все равно мокрые, так что пятнадцать минут неспешной прогулки ничего не изменят.

Я набрала номер мужа и двинулась по пешеходному переходу на другую сторону улицы, когда по глазам вдруг ударил яркий свет, и последним, что я услышала, был дикий визг тормозов.

Обрывки мыслей плавали в темноте. Так бывает, когда ты только проснулся, еще не открыл глаза и не начал новый день.

— Говорят, он может по несколько наложниц за ночь брать в свою постель! И их потом оттуда выносят…

— Удовлетворенными?

— Полумертвыми, дура!

— Так может, они полумертвые… ну… именно от полного удовлетворения?

Девчонки дружно захихикали, а я расслабилась, чувствуя приятное прикосновение горячей воды к коже. Вдобавок одна из юных сплетниц вытянула из воды мою ногу и занялась педикюром, а это действо я просто обожаю. Так что буду дальше наслаждаться и впитывать информацию.

Уже много лет как я страдала бессонницей. Точнее, долго засыпала и спала очень чутко. Малейший шум или духота, или другое какое неудобство, и прощай нормальный отдых.

А тут уснула в сидячей позе… да еще и скакун подо мной резво перебирал восемью лапами, весь шевелился, топал, щелкал и даже стрекотал на бегу. И остальные пауки тоже передвигались с заметным шумом. Но мне это не помешало — вот что значит молодое здоровое тело.

Я не открыла глаз даже тогда, когда бег замедлился, слитный шум множества паучьих ног сменился цоканьем лошадиных копыт, а над самой головой кто-то начал переговариваться. Так и слушала сквозь дрему, не желая отрываться от теплой, уютной спины.

— Надеюсь, она в обмороке? Труп могли бы и по дороге закопать… — какой приятный мужской голос… а говорит гадости.

— Нет, морра арргросс, леди просто спит, — о, это мой паучок! Я уже выделяю его глуховатый баритон.

Я подскочила на кровати, зажимая уши, и еще пару минут не могла понять, где я, кто я, и что это за адский заунывный вой под псевдомелодичное треньканье. Какой кошмар!

Но выяснилось, что это — не просто кошмар. Это ежеутренний кошмар, который называется будильник.

Я это поняла, когда уже умылась и выглянула из комнаты. Сторожевая паутина пропала, а по галерее бегала и суетилась толпа девчонок. Разглядеть в подробностях я никого не успела, но у одной точно были за спиной стрекозиные крылышки, другая была радикально-салатового цвета, вся, с ног до головы. А в целом, девчонки были молоденькие и хорошенькие, как куколки.

Я прислушалась к себе. Даже, ради эксперимента, попробовала вслух посчитать, как бывает при проверке микрофона — “раз-два-три, раз-два-три, проверка, проверка”.

Голос оказался на месте, громкость в норме, вокальные данные я потом протестирую, но, в целом, вроде ничего так тембр. Слегка низковат для эльфийской девы — что у служанок, что у мымры голоса были достаточно высокие, звенящие и на мой вкус резковатые. Вот интересно, это тело изначально выбивалось из общей октавы, или мое вселение так повлияло? В прошлой жизни у меня был именно такой тембр.

— Давай, проваливай, убогим заранее не подают! Придешь вместе со всеми, нечего из себя особенную корчить! — сразу и довольно агрессивно выступила зелененькая. И уставилась на меня с каким-то нездоровым любопытством, словно чего-то ждала.

Я тоже решила подождать — не похоже, что это “официальные” личности. Не прислуга и не поварихи — ничего общего. В любом случае, мне стало даже немного любопытно — с чего такое недоброжелательное обращение?

Моя реакция, видимо, удивила обеих дамочек.

— Ты что, еще и глухая? — смысл фразы ускользнул от меня потому, что я залюбовалась процессом. Впервые в жизни довелось увидеть, как невесомые стрекозиные крылышки за спиной девушки радужно сверкнули, взбили воздух, почти как вертолетный винт, и фея, в буквальном смысле, подлетела ко мне. Настроена она была совершенно недружелюбно и на лету попыталась гаркнуть мне в ухо:

— Отдельных подачек убогим плаксам здесь не положено!

Диндэниэль:

Это так банально, я тысячи раз об этом читала, но время действительно словно замедлилось, и я падаю сквозь его густой кисель плавно, будто неспешно, при этом успевая подумать о миллионе глупостей сразу.

Доннн… словно где-то далеко ударил колокол, и сознание срывается вниз с острого горного пика и несется с бешеной скоростью. Я четко чувствую момент этого срыва — сбоку и сверху на меня бросается что-то большое и темное, хватает и переворачивает мое беспомощное тело, и в стороны от него бьют тонкие темные нити, которые с треском лопаются, но при этом замедляют наше, уже общее, падение.

Я ничего не вижу, но при этом необыкновенно ясно понимаю, что происходит. Это уже не похоже на неспешные кинокадры, это яркие вспышки, вмещающие в одно мгновение целый кусочек жизни.

Он, как всегда, принес корзинку с фруктами. Он посадил младшего брата на ее ручку, на этот раз не став мучить несчастного бантиком. Они вроде бы договорились… взаимовыгодно… мухи в караульном помещении крупнее и сочнее…

Илуватор уселся в соседнее кресло и закрыл глаза. Со стороны выглядело, будто он задремал, но я чувствовал, как краешек его сознания прислушивается к моему, настороженно-устало.

— Кто-то хочет, чтобы я поверил в то, что покушение подстроил ты, — поделился я мысленно своими подозрениями.

— Мне даже показалось, что ему это удалось, — когда говоришь ментально, без блоков, это гораздо удобнее, чем голосом. Сейчас Ил был полностью открыт, по крайней мере, настолько, насколько это вообще возможно при его параноидальной привычке отгораживаться ото всех.

— Он перестарался с уликами, это его основная ошибка, — признался я.

Глупо доказывать, что ты даже ни секунды не сомневался в своем друге, если тоже полностью раскрываешься перед ним. Просто жить никому не доверяя бессмысленно и скучно.

Головная боль, это я скажу вам, такая гадость… особенно, когда голова болит даже во сне. Нет, после того, как в мутном зеленом тумане промелькнули острые эльфийские уши и кривая ухмылка местного гебешника, стало значительно легче. Миксер, усердно взбивающий коктейль из моих мозгов, почти затих, туман постепенно осел и стек по стенкам черепной коробки тягучими зелеными каплями с мятным привкусом. И пришел нормальный сон, в котором кто-то тяжело упал рядом со мной на мягкую кровать, обнял, поцеловал в макушку и что-то даже сказал… только вот что именно — не помню.

Утро началось нормально и даже где-то привычно. Я, мягкая постель и Повелительская люстра над головой. Ага, вот кто тут приползал обниматься среди ночи…

Обнимателя, кстати, рядом не наблюдалось, видимо, Повелительская доля такая — не высыпаться. Впрочем, я понятия не имею, сколько времени прошло. Может, третьи сутки тут похрапываю.

Стоило мне сползти с кровати и на еще не слишком твердых ногах посетить местные “удобства”, как в дверь сначала постучали, а потом внутрь проник белобрысый секретарь. Я все никак не могу запомнить его имя…

Вид у пауконавта был взъерошенный и немного виноватый. И он, лапочка такая, принес мне завтрак!

Некоторое время назад…

Понятное дело, что после сообщения о приезде сестры на время пришлось забыть о спокойном анализе событий и устроить массовые беспорядки.

Для Оливии я, даже став Властелином мира, в первую очередь оставался младшим братом, поэтому ее появление было ожидаемо. Правда, я рассчитывал, что это произойдет несколько позже. Не то чтобы я был ей не рад, но все же… как не вовремя!

Да еще и Жизель… Вот уж кто точно совсем не к месту и не ко времени, но… Объяснять сестре, что не следует настолько баловать собственную дочь было бесполезно.

Мы выросли в бедности, баловать было некогда и нечем. Объятий и поцелуев мне, как младшему, перепало не так уж и мало, но чем старше я становился, тем строже ко мне относились. Да я и сам в пятнадцать-шестнадцать уже выскальзывал из-под руки гладящей меня сестры — взрослый же уже почти, какие ласки?!

Никогда не мечтала танцевать менуэт. И марлезонский балет меня как-то не прельщал. Но эльфийские танцы оказались очень похожи на бальные развлечения французской и прочей аристократии. Череда изящных статичных поз, проходы, повороты, поклоны… Хорошо, что прожив жизнь музработника я, по крайней мере, имела представление о том, как все это танцуют. Ну а попав в гарем, почти ежедневно получала практические уроки. На руку мне сыграло то, что все знали: эльфы жабятся отдавать Властелину настоящих дочерей и подсовывают бедных родственниц из глубинки. Поэтому мое неумение танцевать весь этот придворно-приторный кордебалет никого не удивило.

Но танцевать с Виландом оказалось даже приятно. Тем более на свежем воздухе и под аккомпанемент двух мандолин, трубы и скрипки. Интересно, музыкантов он вызвал во время нашего разговора или заранее приволок?

Хотя я на его месте опасалась бы сочетания музыки и эльфийки. Я сама еще какое-то время буду опасаться гитарных переборов…

— Ваше Властелинство, можно вас попросить? Накостыляйте как следует тому паразиту, который испортил нам вечер с музыкой! Вот как найдете, так от моего имени и добавьте… сколько не жалко. Я теперь боюсь сама играть, и вы вряд ли захотите меня слушать. Обидно…

— Глупости! — довольно резко отреагировал Виланд и тут же прижал меня к себе. — Я не просто захочу вас слушать, я даже верну вам вашу гитару. Она последовала за нами, но упала в болото. Мои арахниды сумели ее вытащить, — он говорил все это, а сам поднимал один ментальный щит за другим, пряча за ними все до единой эмоции.