Только сейчас Нина Николаевна стала понимать рискованность своего поступка. Все, что она делала, было опрометчиво — и спор с Синягиным, и неблагоразумно легкая одежда, и торопливость в сборах. Север остается севером. Она должна была это знать лучше, чем другие.

С силой отталкиваясь шестом, она взбежала на пригорочек и осмотрелась. Кругом лежала сжатая узким горизонтом тундра, типичный зимний пейзаж этих мест — снег, только снег, бледное чистое небо, озаренное тусклым сиянием шедшего под краем земли солнца, силуэты гор, далеко и неясно встающие на юге.

Ни дыма, ни кустов — один снег.

Ей вдруг показалось, что никогда она еще не видела ничего более красивого, чем это угрюмое, полуосвещенное далеким радужным сиянием, тонкое небо зимнего полудня. Почти очарованная, она смотрела вверх, запрокинув голову. В небе была торжественная тишина, какая-то исполинская ясность, сумрачный широкий свет. Нина Николаевна вздохнула и откинула с лица платок. Неяркие звезды скупо висели над тундрой. Был точный астрономический полдень, почти час дня по государственному времени. Ветер тянул с северо-востока.

Она снова и снова, до боли в глазах, всматривалась в равнину, распростертую к северу, в каждый бугорок, в каждое неясное пятнышко. Все было таким же, как представилось в первый раз и как неминуемо должно было быть.