Братья Рой и Генрих Васильевы в команде с вверенной им парой ученых-техников Куртом и Людмилой отправляются на разгадку сущности необычного трофея, захваченного вблизи коллапсирующей звезды кораблем «Протей». Исследуемый объект представляет собой некий шар неизвестного происхождения. Генрих склоняется к версии, что это корабль пришельцев из другого мира, а Курт придерживается версии, что это результат возникновения черной дыры, который как раз вписывается в его новую теорию космическоко вакуума.
Кто оказался прав, может рассудить только эксперимент, связанный с проникновением внутрь загадочного объекта.
fantlab.ru © GomerX
1
Рой знал, что новое задание по номенклатуре проблемного отдела Академии наук относится к высшей категории трудности. Боячек не скрывал опасений:
— Ни с чем похожим на это мы не встречались. И пока не способны оценить, что сулит возня с таинственным шаром. Возможны открытия ошеломляющей важности, а всего вероятней, что проблема вообще не имеет решения. Мы пока слишком мало знаем о структуре Вселенной, хотя и астрофизики и космологи уверяют обратное.
Вряд ли президент Академии наук употребил бы столь сильные выражения, если бы не имел серьезных оснований. Рой иронически поинтересовался:
— Нам, стало быть, предстоит найти решение проблемы, которая вообще не имеет решения? Я верно понял?
— Нет, конечно, — и сами это знаете, Рой. Вам надлежит всесторонне исследовать загадку, а что получится — решение загадки или доказательство, что решения нет — будет видно. Я просил Корытина помогать вам. Он придет к вам в лабораторию.
2
На Марсе братья с сотрудниками пересели в рейсовый звездолет. До Виргинии было больше месяца пути, и добрая треть рейсового времени тратилась в окрестностях солнечной системы, где сверхсветовые скорости, связанные с разрывом пространства, запрещались. Этот первый, досветовой этап, был самым интересным — звездолет облетал дальние планеты. На Уране и на Нептуне разрешалось выбраться наружу и побродить по древнему космическому льду обеих планет. Генрих, забывший счет своим посещениям дальних планет, с охотой играл роль экскурсовода. Курт с часок походил по Урану, еще меньше отдал нептуновым прогулкам, зато Корзунская резвилась. Она все взбиралась на холмы и катилась вниз, даже старалась скользить по гладким поверхностям, но мертвые льды держали крепко, по ним можно было катиться и бегать, но не скользить: коньки примерзали ко льду, она тут же падала, пытаясь оторвать от него ногу.
— Возьмите пример с Курта, Людмила, — советовал Генрих. — Он знает, что на морозе в двести градусов коэффициент скольжения почти равен нулю, и не думает бороться с этим непреложным фактом. Он мудро усвоил, что до возвращения на Землю нечего и думать о конькобежных развлечениях.
— Вы путаете мудрость с вялостью, — возражала Корзунская. — Ему просто лень восстать против скверных физических законов. Он раб, а не революционер науки! — И быстро сменив пренебрежение на лукавую мечтательность, добавляла: — А как бы хорошо потом похвалиться: я каталась на аммиачном льду, присыпанном кислородным снежком, при минус двухстах или двухстах тридцати, точно не помню, только было холодновато.
Она хохотала, Генрих улыбался. Так — со смехом — они бегали по планетному космодрому. Рой не выходил из каюты: ни Уран, ни Нептун его не интересовали, надо было изучить материалы, полученные от Боячека, — доклад Петра Кэссиди, командира «Протея», штурманский дневник, рассказы участников экспедиции — материалов было уже столько, что, показав на ленты и кристаллы с записями, Рой двумя словами мрачно охарактеризовал Генриху их содержание: «Голова пухнет!»
На Нептуне Санников учтиво попросил Роя о разрешении поговорить наедине. Рой все не мог привыкнуть к противоречию смущенно краснеющих щек, вежливых до униженности фраз и холодного, почти дерзкого взгляда. Парень нетривиален, все снова говорил себе Рой.
