Прибалтийский военный округ с момента формирования (август 1940 г.) назывался «особым». Во многих аспектах особой, уникальной стала и история боевых действий в Прибалтике. Рассмотрение событий войны в воздухе мы начнём с краткого обзора того, что в июне 41-го происходило на земле.

Северо-Западный фронт, который предстояло развернуть на базе войск ПрибОВО, был единственным, перед кем в предстоящей войне против Германии (по крайней мере – на начальном этапе войны) ставились сугубо оборонительные задачи. Дорога от Риги и Вильнюса на Берлин была бы крайне тяжёлой: оборонительные укрепления Восточной Пруссии, строившиеся веками, дремучие Августовские леса, затем – печально памятные ещё по Первой мировой войне озёра и болота Мазовии, полноводные Висла и Одер в их нижнем течении. На такой местности Красная Армия с неизбежностью теряла свой главный «козырь» – многотысячную орду лёгких танков. Уже в сентябрьском (1940 г.) варианте Плана стратегического развёртывания Красной Армии были отмечены

«сложные природные условия Восточной Пруссии, крайне затрудняющие ведение наступательных операций»

и

«исключительная подготовленность этого театра для обороны и особенно в инженерном и дорожном отношениях».

На основании чего был сделан следующий вывод:

«Возникают опасения, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям, свяжет наши главные силы и не даст нужного и быстрого эффекта»

. (1)

Вывод о бесперспективности наступления из Прибалтики через Восточную Пруссию к Висле был проверен и подтверждён в ходе январской (1941 г.) оперативно-стратегической Игры на картах

[1]

. В результате в мартовском (1941 г.) варианте Плана стратегического развёртывания Красной Армии задача Северо-Западного фронта была ограничена лишь следующим:

«Прочной обороной и сковыванием сил противника от Мемеля (ныне Клайпеда) до Остроленка обеспечить основные операции центра»

. (2) Такие же, чисто оборонительные, задачи были поставлены перед фронтом и в майском (1941 г.) варианте Плана:

«Упорной обороной прочно прикрыть Рижское и Виленское направления, не допустив вторжения противника из Восточной Пруссии»

. (3)

Другой уникальной особенностью Прибалтийского ОВО стала не объяснимая логически сохранность (доступность, рассекреченность) документов командования округа и его войсковых соединений за последние предвоенные дни. Ничего подобного по другим округам/фронтам не наблюдается, доступные историкам оперативные документы как заговорённые начинаются с 22 июня (или ещё более поздних дат). В порядке очень зыбкой гипотезы можно предположить, что это связано как раз с тем, что войскам других округов (Западного, Киевского, Одесского) с первых же дней войны предстояло решать отнюдь не оборонительные задачи и их архивные фонды в большей степени подверглись засекречиванию и «зачистке».

Как бы то ни было, но начиная с 18 – 20 июня (т.е. в середине календарного года и за 3 – 4 дня до «внезапного нападения») в архивных фондах ПрибОВО начинают появляться оперативные документы (приказы, боевые донесения, оперативные и разведывательные сводки) с номерами 1, 2, 3…

Первый удар в полосе Прибалтийского ОВО (как, впрочем, и на других участках советско-германского фронта) нанесли немцы. В предрассветной дымке утра 22 июня, под тёплым летним дождиком сотни боевых самолётов 1-го Воздушного флота Люфтваффе оторвались от взлётных полос аэродромов Восточной Пруссии и взяли курс на северо-восток.

В составе 1-го Воздушного флота была достаточно мощная группировка бомбардировочной авиации: 8 авиагрупп (не считая т.н. «береговую» группу KGr-806, оперативно подчинённую командованию флота и в боевых действиях в Прибалтике в июне 41-го участия не принимавшую), на вооружении которых числилось 240 «Юнкерсов-88», из них в боеспособном состоянии находилось порядка 192 машин (80%). Как видим, характерной особенностью бомбардировочных сил 1-го В.ф. был высокий (по меркам Люфтваффе образца 41-го года) процент боеготовности и полная однотипность боевых машин, причём этим единственным типом был лучший на тот момент немецкий бомбардировщик Ju-88.

Истребительные силы 1-го В.ф. состояли из трёх авиагрупп эскадры JG-54 и одной группы (II/JG-53) 53-й эскадры (судя по большинству источников, группа была неполной – только две, 4-я и 5-я, эскадрильи). В общей сложности на приграничных аэродромах Восточной Пруссии базировалось 164 самолёта-истребителя (131 в боеготовом состоянии), причём все «мессера» были последней модификации Bf-109F. Кроме того, в т.н. «сувалкском выступе», на аэродромах Сувалки, Соболево, Бержники развёртывались истребительные части 2-го Воздушного флота, всего пять авиагрупп: III/JG-53, II/JG-52, II(Sch.) /LG-2, штаб и две группы (II/JG-27, III/JG-27) 27-й эскадры.

В целом надо отметить, что такой концентрации авиационных сил, как в полосе между Тильзит и Сувалки, не было более нигде на всём протяжении Восточного фронта. И хотя 2-й Воздушный флот (включая названные выше четыре истребительные группы) был оперативно подчинён командованию Группы армий «Центр», в первые дни войны его авиагруппы, действуя на стыке Западного и Прибалтийского округов (т.е. Западного и Северо-Западного фронтов Красной Армии), также приняли участие в сражении, развернувшемся в небе и на аэродромах Южной Литвы.

Силы в распоряжении командования Люфтваффе были значительные, однако использованы в первые часы войны они были весьма слабо («слабо» в сравнении с тем, как действовали в тот день германские ВВС в небе Белоруссии). В полдень 22 июня Разведсводка № 03 штаба Северо-Западного фронта констатирует дословно следующее:

Первый (и самый сильный) удар по немецким мехколоннам нанёс 31-й БАП (6-я САД, аэродром Митава).

«Боевой приказ № 01 штаб 31 БАП, 10.30 22.6.41, Митава

1. Противник занял район Кальвария и сосредоточил большое количество танков.

Погода – ясно.

2. 31 СБАП двумя группами бомбардировать скопления танков Кальвария.

В первый день войны бомбардировочная авиация ВВС СЗФ потеряла в воздухе (сбиты или совершили вынужденную посадку) 37 самолётов, что составило 16% от числа боевых вылетов, или 11% от исходного количества исправных бомбардировщиков. Уровень потерь высокий, но для воздушных сражений Второй мировой войны отнюдь не рекордный. Скорее всего, потери могли бы быть гораздо меньшими, если бы действия бомбардировщиков были обеспечены надёжным истребительным прикрытием (по меньшей мере 25 из 37 потерянных СБ и Ар-2 были сбиты истребителями противника).

Где же была и что делала в тот день весьма многочисленная (не менее 530 исправных истребителей, т.е. в среднем 1,5 истребителя на 1 бомбардировщик) истребительная авиация Северо-Западного фронта? Версию о том, что «истребители были втянуты в ожесточённые воздушные бои над аэродромами и поэтому не смогли прикрыть действия своих бомбардировщиков», придётся отбросить сразу же – 22 июня 1941 г. 1-й Воздушный флот Люфтваффе понёс самые малые (в сравнении с другими участками Восточного фронта) потери, всего безвозвратно был потерян 1 (один) истребитель и 2 (два) бомбардировщика. Даже с учётом того, что ещё 2 истребителя и 3 бомбардировщика 1-го В.ф. были повреждены (повреждения менее 60% по немецкой системе учёта) и по меньшей мере два Me-109 из состава группы III/JG-53 (2-й Воздушный флот) были сбиты в воздушных боях над Литвой, говорить про «ожесточённые воздушные бои» с участием пяти сотен краснозвёздных истребителей не приходится…

Главной ударной силой истребительной авиации Северо-Западного фронта должна была стать 8-я САД. Эта дивизия, хотя и называлась «смешанной», состояла из четырёх истребительных полков («старые» кадровые 15-й ИАП и 31-й ИАП, новые формирующиеся 236-й и 240-й) и одного штурмового авиаполка (61-й ШАП), по полной штатной норме вооружённого истребителями И-153 (причём самых последних заводских серий). 15-й ИАП (один из старейших в ВВС СССР) в полном составе участвовал в «зимней войне» против Финляндии, многие лётчики полка имели боевой опыт войны в Испании и Китае; 15-й и 31-й полки в числе самых первых (ещё в январе 1941 г.) начали перевооружение на новые «миги»

Дивизия развёртывалась в центре боевого порядка ВВС фронта (в полосе Каунас, Кармелава, Кейданы), на примерно равном расстоянии от двух основных точек приложения усилий бомбардировочной авиации СЗФ – районов Тильзит и Сувалки, причём расстояние это не превышало 150 км, что теоретически позволяло любому истребителю сопровождать бомбардировщики на всём протяжении маршрута до цели. Практически же соответствующие приказы поступили в 15-й ИАП и 31-й ИАП не позднее 11 часов утра 22 июня. Однако ничего, предусмотренного приказами, да и всеми предвоенными наставлениями, не произошло, и бомбардировщики Северо-Западного фронта остались без прикрытия.

В предыдущей главе мы могли увидеть, сколь неуверенно и неэффективно действовали советские ВВС даже на тех направлениях, где вражеская авиация многократно уступала им в численности, а продвижение наземных войск противника в первые дни войны было незначительным (Западная Украина) или вовсе нулевым (Бессарабия). В 1-й главе были рассмотрены боевые действия в полосе Северо-Западного фронта (Прибалтийский ОВО), где советская авиация, имея двукратное численное превосходство над противником, была буквально сметена лавиной беспорядочно отступающих наземных частей. Теперь мы подошли к истории самых трагических событий начала войны.

В полосе Западного фронта (Белоруссия) противник сосредоточил самую мощную группировку наземных войск (Группа армий «Центр» в составе 9-й и 4-й полевых армий, 3-й и 2-й танковых групп), по числу танков и танковых дивизий превосходящую две другие Группы армий («Север» и «Юг»), вместе взятые. С воздуха Группу армий «Центр» поддерживала самая крупная группировка авиации (2-й Воздушный флот Люфтваффе), лучше других вооружённая (здесь, в полосе главного удара, противник сосредоточил все пикирующие бомбардировщики Ju-87 и все многоцелевые Ме-110), руководимые наиболее опытными и успешными командирами. По числу ударных самолётов (бомбардировщики, пикировщики, штурмовики) 2-й Воздушный флот превосходил два других (1-й и 4-й), вместе взятые.

Как и следовало ожидать, в таких условиях разгром ВВС Западного фронта оказался быстрым и сокрушительным. Однако даже в этой обстановке хаоса и катастрофы нашлись авиачасти, командиры, лётчики, которые с честью выполнили свой долг. Обо всём этом и пойдёт речь в настоящей главе.

Западный Особый военный округ, на базе управления и войск которого развёртывался Западный фронт, был вторым (после Киевского Особого) по численности и боевой мощи в Вооружённых Силах СССР. В соответствии с предвоенными планами высшего командования Красной Армии (Директива б/н наркома обороны СССР и начальника Генштаба КА командующему войсками Западного ОВО, апрель 1941 г.), перед войсками Западного фронта ставились следующие задачи:

«…Ударом левого крыла фронта в общем направлении на Седлец, Радом способствовать Юго-Западному фронту разбить Люблин-Радомскую группировку противника… На 3-й день операции подвижными частями овладеть Седлец и на 5-й день переправами на р. Висла; главными силами на 8-й день выйти на р. Висла в готовности форсировать её. В дальнейшем иметь в виду действия на Радом

(200 км к юго-западу от Бреста. –

М.С.

)

с целью полного окружения Люблинской группировки противника во взаимодействии с Юго-Западным фронтом. Для обеспечения главного удара фронта нанести вспомогательный удар в направлении Белосток – Варшава, с задачей захватить Варшаву и вынести оборону на р. Нарев. Упорной обороной армий правого крыла фронта на участке р. Неман, Остроленка прочно прикрыть направления на Лида и Волковыск – Барановичи…»

(181)

Начавшаяся утром 22 июня война застала войска Западного фронта в движении, в момент, когда они не успели ни завершить развёртывание запланированной наступательной группировки, ни начать построение импровизированной оборонительной группировки. В случайным образом сложившемся «первом эшелоне» фронта (3, 10, 4-я армии) находилось 13 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии, 4 механизированных корпуса (т.е. 8 танковых и 4 моторизованных дивизии). Ещё 11 стрелковых дивизий находились на марше, на расстоянии от 100 до 350 км от границы, имея задачу выйти в предусмотренные планом районы развёртывания к 1 июля. Два формирующихся мехкорпуса (17-й и 20-й), находившиеся в глубине построения фронта (в районе Барановичи и Борисов соответственно), были «механизированными» лишь по названию. В глубоком оперативном тылу фронта, в полосе Витебск, Смоленск, Гомель развёртывались три армии (22, 20, 21-я) Второго стратегического эшелона (см. Карту № 3). Сосредоточение этих армий резерва ГК должно было завершиться лишь к 3 – 5 июля.

Незавершённость развёртывания и неотмобилизованность войск округа была усугублена странной беспечностью командования Западного ОВО. По сей день не удалось обнаружить (что, однако, не может – при сохраняющейся ситуации с закрытостью архивов бывшего СССР – служить основанием для категорических утверждений) документы, которые бы свидетельствовали о решительных действиях по повышению боеготовности войск в последние предвоенные дни – подобно тому, что пыталось сделать командование соседнего, Прибалтийского ОВО.

Несмотря на то, что сосредоточение немецких войск у границы было достаточно точно выявлено разведкой, несмотря на отчётливо слышимый гул моторов выдвигающихся к границе танковых колонн вермахта, командующий Западным ОВО генерал армии Д. Г. Павлов так и не принял все возможные в рамках его полномочий (и ограничений, накладываемых «большой игрой» Кремля) меры для приведения вверенных ему войск в боеготовое состояние. Некоторые решения руководства округа – такие, как вывод многих зенитных частей на окружной полигон восточнее Минска, сосредоточение двух десятков артиллерийских полков 10-й армии на полигоне Червоный Бор вблизи границы, размещение в казармах Брестской крепости двух стрелковых дивизий, размещение 22-й танковой дивизии (14-й МК) в просматриваемом противником военном городке у самой линии пограничных столбов – вовсе не находят рационального объяснения и на протяжении многих лет остаются предметом ожесточённых споров в мемуарной и публицистической литературе…

Накануне войны в составе ВВС Западного Особого военного округа (будущего Западного фронта) числилось шесть авиадивизий (9-я САД, 10-я САД, 11-я САД, 12-я БАД, 13-я БАД, 43-я ИАД) и четыре отдельных авиаполка: два разведывательных (313-й РАП, 314-й РАП) и два т.н. «резервных» (161-й и 162-й). Кроме того, с первого же дня войны в полосе Западного фронта действовал 3-й дальнебомбардировочный авиакорпус в составе двух дивизий (42-я ДБАД и 52-я ДБАД). Всего 12 истребительных, 18 бомбардировочных (с учётом 3-го ДБАК), 2 штурмовых авиаполка

[12]

.

На вооружении этой группировки находилось (не считая резервные и разведывательные полки, не считая устаревшие И-15бис и РЗЕТ, не считая новейшие и не освоенные лётчиками Як-1 и Ил-2, но с учётом бомбардировщиков 3-го ДБАК) порядка 1680 боевых самолётов (920 истребителей и 760 бомбардировщиков). (195) В полтора раза больше, чем у противника.

Оценка численности авиации противника (приложение к докладу штаба ВВС Западного фронта за 1941 год)

Строго говоря, до своего 30-летия генерал-майор Сергей Александрович Черных не дожил три месяца и одну неделю – его расстреляли 16 октября 1941 г. Генералом же он стал 4 июня 1940 г., а звания Герой Советского Союза лейтенант Черных был удостоен в неполные 25 лет. Указ Президиума ВС СССР от 31 декабря 1936 года, Золотая Звезда Героя номер 21. Награждён за мужество и героизм, проявленные в воздушных боях в небе над Мадридом. Начало войны этот молодой лётчик-истребитель, за четыре года превратившийся из лейтенанта в генерала, встретил в должности командира 9-й САД Западного ОВО.

Дивизия была непростая – самая крупная в составе советских ВВС (четыре истребительных и один бомбардировочный полк, 416 лётчиков), получившая до начала войны самое большое количество «истребителей новых типов» (235 МиГ-3). Бомбардировочный полк дивизии (13-й БАП) одним из первых в советских ВВС начал перевооружаться на пикирующие бомбардировщики – сначала Ар-2, а затем Пе-2 (к началу войны в полку числилось 22 Ар-2 и 8 Пе-2), к началу войны на Ар-2 самостоятельно летало 40 экипажей. (223) И район базирования этой дивизии был непростой – на острие «белостокского выступа», и оказалась она одной из двух (наряду с 10-й САД) дивизий в составе ВВС западных округов, истребительные полки которой действительно находились не далее 50 км от границы (а оперативный аэродром 129-го ИАП в Тарново, в 12 км от границы, так и вовсе мог бы быть обстрелян артиллерией противника).

Советский пикирующий бомбардировщик Ар-2

«Несмотря на количественное превосходство ВВС противника и внезапное нападение, лётный состав частей дивизии смело и самоотверженно отражал все налёты противника на аэродромы и базы дивизии. Командование дивизии, учитывая сложившуюся обстановку, при отсутствии связи со штабом ЗапОВО, маневрируя аэродромами, своевременно вывело из под удара 18 самолётов истребителей и 17 бомбардировщиков. 26 и 27.6.41 части и управление дивизии вышли окончательно из боя, сохранив 95% лётно-технического состава, который был отправлен на завод за получением и для переучивания на новой матчасти»

. (242)

Вот так, уверенно и бодро, докладывало командование 10-й САД о своих достижениях 17 октября 1941 года. Всего два месяца назад давались и другие оценки; в частности, в справке «Изменения в составе и дислокации ВВС Запфронта за период с 22.6 по 10.8 41» изменения, произошедшие в 10-й САД, описывались следующим образом:

«С 24.6.41 распалась, часть лётного состава направлена в Бобруйск, и дальше ничего не известно. Штаб АД под № 10 АД работает в составе ВВС фронта»

. (247) Но то – летом, а к середине октября дивизия была воссоздана и уже снова выводилась в тыл на переформирование, командному составу

«за успешную работу и умелое руководство боевой работой частей»

была объявлена благодарность, а самое главное – все к тому моменту уже знали, что «гроза миновала». Кому суждено было быть расстрелянным – расстреляны, оставленные в живых могут уже безбоязненно докладывать про то, как в «сложившейся обстановке» они «своевременно вывели из-под удара» 95% лётного состава, потеряв (во всех значениях этого слова) 85% боевых самолётов.

А шершавая стена расстрельного подвала была так близко! 10-я САД находилась в оперативном подчинении у командующего 4-й армией генерал-майора Коробкова. Генерала арестовали, судили (вместе с командующим и начальником штаба Западного фронта) и 22 июля 1941 г. приговорили к расстрелу; в ту же ночь приговор был приведён в исполнение. И ещё был в составе 4-й армии 14-й мехкорпус, сгоревший в сражении с отборными частями 2-й танковой группы Гудериана. Командира 14-го МК генерал– майора Оборина также арестовали и 13 августа 1941 г. приговорили к расстрелу. Ни прежние заслуги, ни бесспорный факт количественного и качественного превосходства танков противника, ни ранение командира мехкорпуса в бою – ничто не было принято во внимание. Расстреляли. У командира 10-й САД был серьёзный «шанс» оказаться в этом же перечне, но судьба оказалась к нему милостива.

Худшая участь ждала вверенную ему дивизию. 10-я САД базировалась в районе Брест, Кобрин, Пружаны, т.е. точно в полосе главного удара 2-й танковой группы вермахта. Для того чтобы обеспечить танкистов Гудериана надёжным прикрытием с воздуха, немецкое командование сосредоточило к западу от Бреста мощную группировку Люфтваффе. К утру 22 июня там находилась самая крупная (четыре авигруппы) истребительная эскадра JG-51 под командованием лучшего на тот момент аса Люфтваффе В. Мёльдерса, ещё одна, пятая по счёту, истребительная группа (I/JG-53) базировалась вместе с истребителями 51-й эскадры на аэродроме Кржевица (см. Карту № 4). Все пять групп были полностью перевооружены на «мессера» последней модификации Bf-109F, каковых в исправном состоянии числилось 156 единиц. В 20 – 30 км от границы развёртывались три группы пикировщиков эскадры StG-77 (всего 87 исправных Ju-87), чуть далее в глубине оперативного построения находились две группы многоцелевых Ме-110 (всего 74 исправные машины).

Что могла противопоставить этому 10-я САД? В составе дивизии было четыре авиаполка: два истребительных (33-й ИАП и 123-й ИАП), один штурмовой (74-й ШАП) и один бомбардировочный (39-й БАП). Истребительные полки предполагалось в период март – май 1941 г. перевооружить на Як-1 (всего дивизия по плану должна была получить 126 этих самолётов, которым предстояло стать самым массовым типом истребителей советских ВВС периода войны). (243) Планы, однако же, выполнены не были, и к началу войны один только 123-й ИАП успел получить 20 «яков»; новые самолёты поступили в часть буквально за несколько дней до 22 июня, и к первым воздушным боям их ещё не успели ввести в строй (есть данные, что они ещё находились в процессе сборки). (244)