Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека

Соловьев Владимир Рудольфович

Клепикова Елена

Эта книга – интимный портрет Сергея Довлатова от его близких по Ленинграду и Нью-Йорку друзей, известных писателей Владимира Соловьева и Елены Клепиковой. Утаенные подробности мученической жизни, роковой любви и трагической гибели.

Авторы признательны Лене Довлатовой, которой мы посвящаем книгу о ее муже, за неоценимую помощь в ее создании.

Пользуемся случаем и благодарим Сережиных и наших друзей – Изю, Соломона и Светлану Шапиро за устные воспоминания и домашние снимки и фотоархивариуса Наташу Шарымову за редчайшие, ставшие историческими фото.

Увы, мы не можем назвать по имени X, Y & Z, потому как весьма ценная информация от них была получена на условиях полной анонимности.

Особая благодарность издательству «РИПОЛ классик», которое выпустило уже шесть книг нашего предыдущего сериала, а этой, седьмой, открывает портретную «линейку» «Фрагменты великой судьбы»: вслед за книгой о Довлатове последует юбилейная книга «БЫТЬ ИОСИФОМ БРОДСКИМ» – к 75-летию поэта.

© Соловьев В., 2014

© Клепикова Е., 2014

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2014

Владимир Соловьев & Елена Клепикова

Тайна Довлатова

Мне близка литература, восходящая через сотни авторских поколений к историям, рассказанным у неандертальских костров, за которые рассказчикам позволяли не трудиться и не воевать.

Мне нравится Куприн, из американцев – О'Хара. Толстой, разумеется, лучше, но Куприн – дефицитнее.

Нашу прозу истребляет категорическая установка на гениальность. В результате гении есть, а хорошая проза отсутствует.

С поэзией все иначе. Ее труднее истребить. Ее можно прятать в кармане и даже за щекой.

«Литературный оазис в ленинградской пустыне»

В чем повезло – мы были близко знакомы с Бродским и Довлатовым. Не только с ними, конечно, – тесно дружили с Окуджавой и Слуцким, Эфросом и Искандером, Юнной Мориц и Евтушенко, с Алешковским, Битовым, Шемякиным, Кушнером, Рейном и прочими. Доска почета русской литературы, не иначе! Не только нам – им тоже повезло на дружбу с нами: иначе зачем бы они стали с нами водиться? Мы все были частью литературного процесса, а не просто друзьями-товарищами. Однако Бродский и Довлатов – особая статья: наши отношения протянулись через океан, когда мы эмигрировали в Америку. Все мы из Ленинграда, но у Владимира Соловьева и Елены Клепиковой был перевалочный пункт – Москва, где мы прожили пару лет перед тем, как отвалить за кордон.

Бродский преподнес нам на совместный день рождения (мы родились с разницей в пять дней, а потому устраивали один на двоих) посвященный нам классный стишок – как он говорил, стихотворное подношение («Позвольте, Клепикова Лена, пред вами преклонить колена. Позвольте преклонить их снова, пред вами, Соловьев и Вова…»), а Довлатов опубликовал про нас в своем «Новом американце» защитную от разной окололитературной швали статью. Мы были двойными земляками – по Питеру и по Нью-Йорку. В Питере у нас были близкие отношения с Осей – вплоть до его отвала, а с Сережей – скорее приятельские. Хотя именно Владимир Соловьев делал вступительное слово на его единственном творческом вечере в России – было это в ленинградском Доме писателей им. Маяковского на ул. Воинова. Когда именно этот вечер состоялся, вылетело из головы – мартобря 86-го числа, но педант и аккуратист Сережа услужливо подсказывает нам из могилы (хотя на самом деле из своей книги «Ремесло»): среда 13 декабря 67-го, 17 часов. А Лена Клепикова одобрила его рассказы и пробивала в печать, работая редактором отдела прозы молодежного журнала «Аврора», – увы, из этого ничего не вышло, и опять-таки архивариус своей литературной судьбы Довлатов запротоколировал эту печально-смешную историю в той же повести «Ремесло», где приводит письмо Лены из редакции как свидетельство советско-кафкианского абсурда.

Ося вспоминает о встречах с Довлатовым в «помещениях тех немногих журналов, куда нас пускали». Бродский запамятовал – он вообще не всегда утруждал себя сверкой написанного с реалом, не в укор гению будет сказано, о чем еще речь впереди, а пока что уточним: в Ленинграде было тогда всего три литературных журнала: «Нева», «Звезда» и «Аврора», не считая детского «Костра», и «Аврора» была единственной из «взрослых» редакций, куда Бродского «пускали» и где он регулярно появлялся, паче в десяти минутах ходьбы от его дома. Машинистка Ирэна Каспари печатала его стихи, а с редактором Леной Клепиковой он дружил – недаром в отличном телефильме «Остров по имени Бродский», который прошел по Первому каналу, она представлена как «подруга юности Бродского», хотя по возрастному отсчету – скорее молодости.

Бродский и Довлатов тусовались в разных питерских компаниях и пересекались редко, а с некоторых пор – после разборки между ними в довлатовской комнате в коммуналке на Рубинштейна, 23, о чем читателю этой книги предстоит узнать в подробностях, – редакция «Авроры» стала единственным местом схода двух этих будущих светил русской литературы. Топографическое уточнение – не вся, понятно, редакция «Авроры»: высокое начальство было не для простых смертных литераторов, тем более таких опально-крамольных, как Бродский и Довлатов, а с другими отделами, в особенности с отделом поэзии, возглавляемым шовинисткой с антисемитским душком, связи были и вовсе нулевые. Вот характеристика самого Довлатова – она относится к другому журналу, но ситуация была схожей в любом из них:

Разговоры соавторов

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.

Mea culpa. Придет время, расскажу, но не сейчас и не здесь – эта книжка про Довлатова, а не про Бродского, хоть он и мелькнет в ней не раз, но скорее на обочине сюжета, на полях рукописи, побочным, маргинальным персонажем, несмотря что нобелевец – по касательной к Довлатову. С Сережей наоборот: после пары лет случайных встреч в Куинсе, где мы волею судеб оказались соседями, вспыхнула дружба с ежевечерним – ввиду топографической, и не только, близости – общением и длилась до самой его смерти. Дружба продолжается – с Леной Довлатовой.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.

Плюс Таллин, куда я приехала от «Авроры», а Сережа туда временно эмигрировал – перед тем как эмигрировать окончательно и бесповоротно в Америку.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.

У тебя уникальная возможность рассказать о всех трех местах действия. Наверное, ты единственная, кто знал Сережу по Ленинграду, Нью-Йорку и Таллину.

ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА.

Именно Таллин, на который он возлагал столько надежд, сломил его окончательно. Там у него начался тот грандиозный запой, который с перерывами длился до самой смерти.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ.

Образно выражаясь – да. С другой стороны, именно в этот срок – между фиаско в Таллине и смертью в Нью-Йорке – и состоялся Сергей Довлатов как писатель. А уже отсюда его посмертный триумф.