Прошлой весной, 26-го апрѣля 1891 года, въ Лондонѣ скончалась Елена Петровна Блаватская. Она извѣстна у насъ какъ авторъ интересныхъ и талантливыхъ повѣствованій «Изъ пещеръ и дебрей Индостана» и «Загадочныя племена Голубыхъ горъ», — печатавшихся въ «Русскомъ Вѣстникѣ» подъ псевдонимомъ «Радда-Бай».

О сочиненіяхъ ея иного рода и вообще объ ея дѣятельности свѣдѣній имѣлось очень мало. Въ «Новомъ Времени» промелькнула корреспонденція изъ Лондона о разоблаченіи производившихся ею якобы чудодѣйственныхъ феноменовъ. Затѣмъ недавно, уже послѣ смерти Елены Петровны Блаватской, въ спеціальномъ изданіи, «Вѣстникѣ Клинической и Судебной Психіатріи и Невропатологіи», былъ напечатанъ критическій очеркъ д-ра Розенбаха, подъ заглавіемъ «Современный Мистицизмъ». Этотъ очеркъ вышелъ и отдѣльной книжкой. Въ немъ цѣлая глава носитъ названіе: «Теософическій культъ» и посвящена разсказу объ изслѣдованіяхъ «Лондонскимъ Психическимъ Обществомъ» теософическихъ феноменовъ и разоблаченіяхъ ихъ поддѣльности.

Корреспонденція «Новаго Времени» конечно уже позабылась, статья г. Розенбаха мало кому извѣстна и, такимъ образомъ, знакомство русскаго общества съ дѣятельностью покойной Блаватской оставалось весьма поверхностнымъ. Но вотъ въ газетѣ «Новости», а затѣмъ въ журналѣ «Русское Обозрѣніе» появились обширныя статьи г-жи Желиховской. Въ статьяхъ этихъ авторъ, родная сестра Блаватской, изумляясь молчанію русской печати о создательницѣ «теософіи», знакомитъ наше общество съ женщиной, «которую ея послѣдователи въ Америкѣ, Индіи и Европѣ называютъ „избраннымъ свѣточемъ“, враги — „величайшей обманщицей вѣка“, а всѣ вообще, знающіе ея сочиненія и дѣятельность за послѣднія пятнадцать — двадцать лѣтъ — „сфинксомъ девятнадцатаго столѣтія“ и на смерть которой отозвалась вся иностранная пресса»…

Въ тѣхъ же «Новостяхъ», около двухъ, кажется, лѣтъ тому назадъ была помѣщена большая статья другой дамы-сотрудницы этой газеты

[1]

. Въ этой статьѣ говорилось о парижской жизни, упоминалось о парижскомъ «теософическомъ обществѣ» и о томъ, что оно распалось вслѣдствіе разоблаченій, сдѣланныхъ мною.

Я не отрицаю факта, сообщеннаго сотрудницей «Новостей». Я, дѣйствительно, кромѣ родственниковъ Елены Петровны Блаватской, единственный русскій, близко и хорошо ее знавшій въ періодъ 1884–1886 годовъ, то-есть немедленно послѣ появленія ея изъ Индіи въ Европу и во время возникновенія европейскихъ «теософическихъ обществъ», организованныхъ ею и ея пособникомъ, Генри Олкоттомъ, американцемъ, извѣстнымъ подъ именемъ «полковника» Олкотта. Я, дѣйствительно, въ 1886 году, способствовалъ распаденію перваго французскаго теософическаго общества, устроеннаго, подъ названіемъ «Société théosophique d'Orient et d'Occident», герцогиней де-Помаръ лэди Кэтниссъ и укрѣпленнаго Еленой Петровной Блаватской въ Парижѣ въ 1884 году.

Въ жаркій майскій полдень 1884 года я сидѣлъ за работой у себя въ саду въ просторной бесѣдкѣ, заросшей вьющейся зеленью, черезъ которую не проникало солнце и гдѣ поэтому было сравнительно прохладно.

Хотя это было въ Парижѣ и въ двухъ шагахъ отъ Avenue du bois de Boulogne, но кругомъ стояла невозмутимая тишина. Маленькій, очень оригинальной постройки домикъ, который я занималъ, выходилъ на impasse, гдѣ вообще почти отсутствовало какое-либо движеніе; хорошенькій садикъ, затѣненный старыми каштанами и наполненный цвѣтами, былъ обнесенъ высокой каменной стѣною, а въ глубинѣ его таилась почти незамѣтная дверца, отворявшаяся на обширный лугъ, переходившій въ опушку Булоньскаго лѣса.

Только въ такой обстановкѣ и являлась возможность, среди полной тишины, отдохнуть человѣку, сильно разстроившему себѣ нервы и обязанному въ то же время много работать.

Я уже нѣсколько мѣсяцевъ прожилъ въ Парижѣ такой совсѣмъ не парижской жизнью, въ никѣмъ невозмущаемомъ уединеніи, но имѣя въ то же время подъ руками всѣ нужные матеріалы для моей работы.

Я и тогда, въ тотъ жаркій майскій полдень, разбиралъ выписки, сдѣланныя мною въ Bibliothèque Nationale. Дѣло въ томъ, что я задумалъ нѣсколько работъ въ беллетристической или иной формѣ, намѣреваясь затронуть нѣкоторые вопросы о малоизвѣстныхъ еще предметахъ, о рѣдкихъ, но, по моему мнѣнію, существующихъ проявленіяхъ мало изслѣдованныхъ душевныхъ свойствъ человѣка. Я занимался, между прочимъ, мистической и такъ называемой «оккультической» литературой. Кое что изъ этой области мнѣ впослѣдствіи пришлось затронуть въ моихъ романахъ «Волхвы» и «Великій Розенкрейцеръ».