Формирование ландшафтов Невского края, как и всего Северо-Запада, уходит корнями в Ледниковую и предшествующие эпохи. Природная среда региона во многом определяла исторические процессы, протекавшие позднее. Последнее Валдайское оледенение продолжалось от 80 до 20 тыс. лет назад. Следует отметить, что территория современного Петербурга освободилась ото льда только около 12 400 лет назад [Доманский, Столяр 1962, с. 15–16]. В это время

[1]

у южной окраины ледника – на месте современных Балтики и Ладоги – образовалось гигантское ледниковое озеро, перекрывавшее значительную часть территории Приневья. Впоследствии возникший здесь водоем на протяжении нескольких тысячелетий менялся в связи с переменами климата и изменениями уровня воды в нем (рис. 1). В результате геологических изменений в районе Южной Скандинавии, ледниковое озеро соединилось с Атлантикой и около 11 000 лет назад превратилось в море, получившее название Иольдиево. Уровень воды в нем был ниже современного уровня Балтийского моря. Однако уже около 9500 лет назад этот водоем отделяется от океана и вновь становится озером, названным Анциловым. В связи с повышением уровня воды в нем происходит затопление прибрежных территорий. Ладога, сформировавшаяся к тому времени как обособленный бассейн, соединилась с этим озером проливом в северной части Карельского перешейка (примерно по руслу Вуоксы). Появление проливов, связавших Анциловое озеро с Северным морем, привело к образованию нового моря, существовавшего на месте Балтики 7500–4000 лет назад. Новое море, названное Литориновым, имело несколько большие размеры, чем нынешнее Балтийское, и затопило прибрежные территории, проникнув вглубь суши по современной Приневской низменности в виде узкого залива. Его воды скрывали всю территорию островов современной Невской дельты. Реки Невы в ее нынешнем виде тогда еще не было. По ее руслу в Литориновое море впадала река, названная условно Пра-Тосно, а в Ладогу – Пра-Мга. Они разделялись между собой водоразделом в районе современных Ивановских порогов.

А

Славянское расселение на территории лесной зоны Восточной Европы в бассейны Ловати и Волхова проходило в двух направлениях: на север по Днепру и из Южной Прибалтики на восток. Волны его в ΙΧ-Χ вв. докатились до Приильменья, Верхнего Поволховья и Южного Приладожья. На севере славянское расселение сопровождалось колонизацией земель живших здесь финских племен, славяне называли их чудью. В силу географических условий вплоть до средневековья эти территории были мало заселены. Но совершенно очевидно, что славянское освоение носило островной характер, и пришельцев интересовали наиболее пригодные для жизни земли, соответствовавшие их системе хозяйства, основу которого составляло земледелие. Поэтому значительные по площади массивы Северо-Запада, такие как бассейн реки Невы, побережья Балтики и Ладоги вплоть, до XIV–XV вв. славяно-русская колонизация почти не затронула. Славяне, поселившиеся в Поволховье, сталкивались здесь не только с финнами, но и со скандинавами, проникавшими сюда по рекам на судах из Балтики.

Согласно летописным сведениям, уже во второй половине IX столетия на Северо-Западе формируется политическое образование – союз племен, в который входили славяне и финны [Фроянов 1991, с. 3]. Создание древнерусского государства во второй половине IX – начале X вв. происходило на огромных просторах Восточной Европы путем поступательного объединения проживавших здесь славянских и финских племен.

Важнейшим фактором, способствовавшим соединению отдельных частей в государство и поддержанию этого единства, служили речные системы, пронизывавшие огромные, покрытые лесами просторы Восточно-Европейской равнины. Еще в конце VIII – начале IX вв. сложились магистральные водные пути «из варяг в арабы» и «из варяг в греки», протянувшиеся из Северной Европы до Средиземноморья и Арабского востока. Их общим участком стала Нева. Широкая, полноводная река имела очень важное значение в системе международных водных коммуникаций. Появление на ней транзитного центра предопределялось географическим положением этого места. Однако из-за постоянной военной опасности с моря, побережья Финского залива и Невы в тот период еще не были постоянно заселены.

Среди географических наименований окрестностей Петербурга выделяются названия, связанные с ижорой – финским племенем, населявшим эти земли в древности. К ним можно отнести и реку, впадающую в Неву в ее среднем течении, и поселения, разбросанные до южных берегов Финского залива, и большое Ижорское плато на юго-западе от Петербурга. Однако здесь уже не встретить представителей древнего народа. В настоящее время немногочисленные ижеряне, говорящие на родном языке, сохранились только в отдаленных местах на побережье Финского залива в западной части Ленинградской области.

Финское название этого народа – Inkeri; Ingeri. Русское наименование «ижора» и западноевропейское «ингры» – производные от него. Существует несколько версий появления упомянутого этнонима. Согласно одной из них, он происходит от названия одноименной реки Ижора. Вот что писал историк Петербурга А.И. Богданов: «Имя же сие место восприяло зватися Ижерская Земля издревле по имени Реки Ижеры именуемой; которая устием своим впадает в Неву Реку расстоянием от сего Санкт-Петербурга в дватцати в двух верстах. И другая причина подала месту сему именоватися Ижерская Земля; для одержанной преславной баталии над шведами; при оной Реке Ижере учиненной». В середине XVIII в. даже у образованных людей еще не было ясности об этнической принадлежности этого народа: «Древние жители сего места; то есть Ижерския Области; называлися ижоряне; народ славенской и Веры Православной Греческаго Исповедания; жительство свое главное имел; как по всему видно; при Реке Ижоре и Славянке (потому что всегда; на из древнейших лет; на сем месте жители были древняго великаго славенскаго народа; от чего и река оная имя себе восприяла зватися Славянка); что по тогдашнему времени яко провинциальной народ онаго древняго великаго славенскаго Нова Града причитаемый был, от котораго народа; чрез толикое множество лет будучи; хотя останки некоторые; однако и поныне довольно есть» [Богданов 1997; с. 106].

Но есть и другие версии появления названия. По мнению А.С. Попова; оно происходит от имени князя Игоря (в скандинавской транскрипции – Ингвар); сына легендарного Рюрика; ставшего третьим древнерусским князем [Попов 1973; с. 90]. Согласно Иоакимовской летописи; его рождение было причиной передачи Ижоры вместе с Ладогой жене Рюрика Евфанде. По другой версии, появившейся еще в первой половине XIX в., название происходит от имени шведской принцессы Ингигерд, жены Ярослава Мудрого. По мнению А. Шегрена, развившего теорию В.Н. Татищева, в наименовании «земли ижор» – иначе ингров (ingerinmaa) – заключалось понятие «земли Ингрин», которая, вероятно, получила во владение территории по течению реки Невы вместе с Ладогой в качестве свадебного подарка [Sjogren 1833, с. 3–4]. Примечательно, что в это время (IX–XI вв.) ижора еще не упоминается в письменных документах. Неизвестны и археологические находки того времени на территории средневекового расселения ижоры – в Приневье.

В XVII в., когда территория проживания ижоры вошла в состав Шведского королевства, в одну провинцию объединили Ижорскую и Водскую земли. К существующему названию Ingerinmaa, Ижорская земля, было присоединено еще одно слово – земля, на этот раз шведское – land. Таким образом, она стала называться Ингерманландией. Вот как описывает территорию, на которой Петр Великий основал Санкт-Петербург, А.И. Богданов: «Понеже место сие, на котором построен Град сей, есть оная провинция Ингриа или Ингермоландиа, так проименованная, которая по нашим российским старым летописцам именуемая была Ижерская земля, которая издревле Всероссийской Империи всегда принадлежащая. Положением своим лежит между Синусом (заливом. – П. С.) Финским и Озером Ладожским, сообщается оная Невою Рекою, что начало свое восприемлет в длину от Ладожского Озера и продолжается до Великаго Княжества Эстляндскаго» [Богданов 1997, с. 105].

Относительно спокойное течение жизни в удаленных от центров европейской цивилизации северных землях сохранялось на протяжении многих столетий. Малочисленные финские племена, рассредоточенные на значительных территориях и находившиеся в даннической зависимости от более сильных соседей – скандинавов, а впоследствии от Руси, испытывали и культурное влияние с их стороны. Доминирование древнерусских княжеств в Восточной Прибалтике продолжалось вплоть до рубежа XII–XIII вв. Но с развитием крестоносного движения и торговой активности государств Северной Европы в этом регионе он становится одним из перспективных районов колонизации. Размеренная жизнь на покрытых непроходимыми лесами и болотами землях подходит к концу. Уже с середины XII в. на Балтике начинается крестоносная экспансия германских государств и Дании против западных славян под предлогом обращения их в христианскую веру. За ней последовали вторжения рыцарских орденов Швеции и Дании далее на восток, в земли финских и балтских племен. В конце XII – начале XIII вв. многие из них уже находились в зависимости от Новгородского и Полоцкого княжеств. Однако русские князья, увязшие в междоусобных войнах, не смогли эффективно противодействовать западной экспансии.

Тогда же начинается длительная борьба Новгорода с западными завоевателями за влияние на прибалтийско-финские племена эстов, еми, корелы, ижоры и води (рис. 13, см. с. II вклейки). Но до нас дошли лишь отрывочные сообщения письменных источников о военных действиях в Восточной Прибалтике в середине – второй половине XII в. Из Новгородской I летописи известно, что в 1142 г. западно-финское племя емь вторглось в новгородские земли: «придоша емь и воеваша область Новгородчкую, избиша ладожане 400 и не пустиша ни мужа». Судя по этому описанию, можно предполагать, что племя емь на судах вторглось в Ладожское озеро и в отражении этого набега участвовали только ладожане.

Примечательно, что в том же году в Восточной Балтике корабли шведского флота напали на суда новгородских купцов, возвращавшихся из Дании, которым удалось отбиться, нанеся противнику урон: «приходи свейский князь с пискупом в 60 шнек на гость, иже суть из заморья шли в 3 лодиях и бишася и неуспеша ничтоже, и отлучиша их три лодьи, избиша их полтораста» [ПСРЛ 2000, т. 3, с. 212]. Вероятно, оба этих нападения связаны между собой и обусловлены какими-то противоречиями, возникшими на территории Финляндии. И.П. Шаскольский считает, что 60 шнек представляли собой шведское морское ополчение – ледунг, а руководство флотом князем и епископом означает, что это был крестовый поход в Восточную Прибалтику с целью «захвата какого-то участка финского побережья или, возможно, побережья в восточной части Финского залива в районе Невы» [Шаскольский 1978, с. 41]. Казалось бы, такое нападение могло быть совершено в любой части торгового пути из Дании в Новгород, проходившего вдоль шведского побережья. Но в летописи говорится именно о приходе шведов, что, вероятно, свидетельствует об их вторжении в новгородские владения, скорее всего, в районе устья Невы. И набег еми в Приладожье, возможно, проходил согласованно с этим вторжением.

Неслучайно, что в следующем, 1143 г. состоялся ответный поход корелы на емь – «ходиша Корела на Емь, и отбежаша; 2 лойву избиле». Шесть лет спустя, в 1149 г., происходит новое вторжение еми, но уже в землю води: «на ту же зиму придоша емь на водь ратью в тысящи…». Зимний поход из центральной Финляндии в район Ижорского плато, судя по всему, проходил по замерзшему заливу. На этот раз отпор неприятелю давали новгородцы: «идоша по них въ 500 с воеводою и не упустиша ни мужа» [ПСРЛ 2000, т. 3, с. 213, 215]. Приведенные отрывочные сообщения середины XII в. говорят о войнах Новгорода и зависимых от него корелы, води и, вероятно, ижоры с одной стороны и западно-финского племени емь, поддерживаемого Швецией, с другой.

Начало завоевания Финляндии Шведским королевством связывают с первым крестовым походом шведского короля Эрика, получившего впоследствии прозвище Святого, при участи епископа Генриха. Поход, состоявшийся около 1155 или 1157 г., был направлен в юго-западную часть этой страны – в землю племени сумь.

Через несколько лет происходит вторжение шведов и в новгородские владения. «В лето 1164 придоша Свье подъ Ладогу и пожьгоша ладожане хоромы своя, а сами затворишася въ граде съ посадником Нежатою, а по князя послаша и по ногородце. Они же приступиша под город в суботу и не успеша ничтоже къ граду, нъ большую рану въсприяшя; и отступиша въ реку Воронаи. Пятый же день приспе князь Святослав съ новгородци и съ посадникомь Захариею, и наворопиша на ня, месяця миая въ 28, на святого Еладия, въ четвьрток, въ час 5 дни; и победиша я божиею помощью, овы исекоша, а иныя изимаша: пришли бо бяху въ полушестадьсять шнек, изьмаша 43 шнекь; а мало ихубежаша и ти езвьни» [ПСРЛ. 2000, т. 3, с. 31].

Поход шведского флота в мае, в самом начале навигации, был рассчитан на внезапность. Но шведский рейд не оказался неожиданностью для ладожан, которые, готовясь к нападению, сожгли посад и укрепились в крепости. После того как шведы не смогли ее захватить, они отошли в юго-восточное Приладожье. Уход их объясняется разными обстоятельствами. Есть мнение, что во время штурма и вылазки ладожан шведы понесли тяжелый урон и им было необходимо «оправиться после поражения и подготовиться к новому наступлению» [Шаскольский 1978, с. 63]. Отход шведов в зону скандинавской колонизации эпохи викингов, вероятно, неслучаен – они рассчитывали найти здесь поддержку населения, предки которого составляли основу «ладожского ярлства» [Лебедев 2005, с. 495]. Территории эти были населены приладожской чудью – носителями приладожской курганной культуры, предками вепсов и корел. В конце XII – начале XIII вв. эта культура прекратила свое существование.

Окончательное присоединение этих территорий к новгородским владениям связывается с битвой на реке Воронеге [Назаренко 1990, с. 91]. Возможно, неудача под ладожской крепостью вынудила шведскую рать искать другие цели похода: например, собрать дань с прибрежного финского населения или даже попытаться восстановить прежние, даннические, взаимоотношения с ним. Обращает на себя внимание стремительное выступление новгородцев и внезапное появление их в устье Воронеги: «пятый же день приспе князь Святослав съ новгородци». Как показывают современные экспериментальные плавания, только продвижение от Новгорода до Ладоги вниз по течению Волхова занимало около 5 дней. Кроме того, требовалось время на передачу сообщения в Новгород о появлении неприятеля, а также на сбор войск. В этой связи можно полагать, что система контроля за появлением противника и оповещения новгородцев, упомянутая в летописи в связи с Невской битвой 1240 г. [ПСРЛ 2000, т 3, с. 292], вероятно, существовала и ранее.

Обследование предполагаемого места битвы 1164 г., проведенное в 2002 г., включало осмотр акватории озера, примыкающей к устью реки Воронежки, ее русла в нижнем течении, а также опрос местных жителей и рыбаков расположенного здесь села Вороново. По одной из местных легенд, рассказываемых старожилами, предводителя, погибшего в битве со шведами, погребли в большом кургане, который воины насыпали шлемами. Показанная местными жителями насыпь находится в лесу, вблизи кладбища, недалеко от реки. Она не похожа на типичные для Северо-Запада погребальные насыпи, имеет неправильную форму и достаточно большие размеры – высоту около 10 м и около 20–30 м в поперечнике. По своему виду она напоминает всхолмление естественного происхождения.

Сведений о находках оружия или обломков судов в озере зафиксировано не было. Видимость в нем ограничена до 0,5 м, что делает проведение подводных археологических исследований здесь малоперспективным. Во время обследования нам передали наконечник копья, найденный несколько лет назад в реке Воронежке на глубине около 1,5 м, примерно в 0,8 км от ее устья, недалеко от южной окраины села Вороново