Ларик с Петичем не отрывались от иллюминатора самолета. Острова в океане выглядели зелеными листьями кувшинок на светло-голубой поверхности воды. Вот яркие пятна закачались – это самолет начал крениться то в одну, то в другую сторону – и стали увеличиваться с каждой минутой.

– Наконец-то! – выдохнул Петич. – Прилетели.

И сразу же захлопнул рот ладонью. Нет, ничему не научили его собственные ошибки! Не прилетели, совсем еще не прилетели они, и нечего зря болтать! Сколько раз вот так Петич опережал события, и события эти, мягко говоря, прекращались. Ехали они, например, с родителями однажды на вокзал – и на полдороги Петич, взглянув на часы, сказал: «Хорошо, не опоздали!» Через минуту их машина стояла в такой пробке, что они не только опоздали на поезд, но и домой с трудом добрались. Но это не самое страшное в жизни. А вот останавливаться в самолете Петичу еще ни разу не приходилось. Наверное, не очень приятное занятие.

Он покосился на Ларика. Но тот даже не заметил всех страхов и переживаний друга – смотрел, не отрываясь, на приближающиеся острова, на которых уже можно было отчетливо различить пальмы с листьями-опахалами.

Но по выступившим у него на носу капелькам пота можно было определить, что волнуется Ларик ничуть не меньше Петича. Еще бы! Под ними самые настоящие Мальдивские острова! Одно название чего стоит. А если подумать о том, что на этих островах им придется провести целых пятнадцать дней, то что можно добавить к этой счастливой мысли? Ничего. Ларик вообще считал, что счастливые люди немножко глупые. Потому что ни о чем, кроме своего счастья, подумать не могут. Вот и он сейчас чувствовал себя глупым и счастливым, что в его понимании было почти одно и то же.

Что и говорить, постаралась туристическая фирма! Все выглядело довольно увлекательно. А у Ларика даже мурашки по спине побежали, когда их с Петичем подвезли близко к берегу. Потому что он очень живо представил себе, как обессиленный человек после кораблекрушения выходит из океана на спасительную твердь...

– Прыгайте в воду, хватит кататься, – спокойно сказала Мила. – Неужели непонятно, что вы потерпели кораблекрушение?

Петич расплылся в улыбке и хитро взглянул на Ленчика:

– А ты не с нами?

Ленчик вопросительно посмотрел на Милу.

«Это уже слишком! – подумал Ларик. – Не турфирма, а театр какой-то!»

Подумал он это для того, чтобы хоть как-то прийти в себя. Хоть он и знал, что не может быть на этом острове настоящего Робинзона, что все это – костюмированное представление, почему-то на душе стало неуютно. Ларик подумал о первых ошибках, которые они допустили на острове. Во-первых, им с Петичем не надо было расходиться в разные стороны. Во-вторых, надо было не прогуливаться, и без того зная, что это остров, а разыскивать свою хижину. Наверное, было бы намного проще встретиться с этим Робинзоном там, а не на безлюдном берегу.

Их уже разделяла всего какая-нибудь сотня метров, как вдруг Робинзон повел себя более чем странно. Стряхнув попугая с конца дубинки, он зловеще взмахнул ею и ринулся в сторону Ларика. Воинственный клич потряс воздух. У Ларика душа ушла в пятки.

Он прирос к земле, словно окаменел. С трудом, с величайшим трудом он смог найти в себе силы, чтобы повернуться и побежать. Сначала он бежал не очень быстро, но с каждой секундой ноги обретали уверенность и силу. Ларик уже поглядывал на высокие пальмы, надеясь взобраться по стволу повыше. Главное, переждать первое время, пока не выяснится, что это – игра. Или действительно, ненормальный какой-нибудь возомнил себя самым настоящим дикарем? А там, смотришь, и Петич должен показаться... Вдвоем намного легче разбираться в подобных ситуациях.

Наверное, никогда в жизни Ларик не бегал так быстро! Он выбрал ту узкую дорожку у самой воды, где песок, обкатанный волнами, был твердым, – чтобы легче было бежать. Вообще-то, если Ларик успевал еще и соображать, то это значило, что он не так уж сильно испугался.

– Ты не заметил, цело ружье? – спросил, с трудом переводя дыхание, Петич.

– Не-а, – помотал головой Ларик. – Если честно, я и ружья-то не увидел. Наверное, сорвало его выстрелом. Отдача, – пояснил он.

– Ты чего побежал? – спросил Петич, ухмыльнувшись.

– Думаешь, я испугался? – понял намек Ларик. – Ты побежал первый, а я за тобой.

– Вообще-то... Правильно мы сделали, что смылись, – махнул рукой Петич. – Знаю я этого Ленчика. Через десять минут будет спокойным, как кирпич. Еще звать нас будет. Давай пока не отзываться. Пусть думает, что мы испугались до смерти.

Если бы не Петич, совершенно подлым образом наступивший Ларику на ногу, дальнейшие события разворачивались бы совсем иначе! Ларик бросился бы к Ленчику и рассказал бы и о плотике, и о птице. Он уже и показывал рукой на чучело, пока еще не в силах выговорить первое слово.

Вот Петич и не дал это самое слово выговорить. Он так припечатал Ларикову ступню к полу, что тот чуть не упал.

– Не суетись, Ларион, – шепнул Петич. – Не грузи Ленчика. Сами разберемся.

У Ларика даже холодок пробежал по спине от этих слов. Потому что он очень хорошо знал своего друга. Если Петич почуял опасность, да к тому же решил разобраться самостоятельно, откуда эта опасность исходит, – никто и ничто не остановит его! Даже если бы Ларик и успел все рассказать Ленчику – в этом случае Петич только хмыкнул бы презрительно в Лариков адрес и удалился бы с достоинством, чтобы самостоятельно провести расследование. Что они, маленькие, что ли, жаловаться телохранителю на какие-то странные обстоятельства?

Хорошо, что обо всем этом Ларик успел подумать до открытия своего рта на полный диаметр. Спасибо Петичу – вовремя наступил на ногу, вовремя шепнул нужные слова. Не придется Ларику краснеть за свою слабость.

Ленчик был прав. Веселья оказалось, что называется, выше крыши. Крыши хижины.

Каждый день начинался с громкого шороха, которым будил всех Кеша. Он маршировал по крыше, словно отрабатывая строевой шаг, и от этого казалось, что не только крыша, но и стены хижины пошатываются, как при землетрясении.

И сразу же начиналось утреннее представление. Для Ларика, Макса и Ленчика. Потому что Петич был одним из действующих лиц этого представления. Вторым был Кеша. В представление входили такие аттракционы, как уже привычное всем метание бумеранга по летающей цели, коварные Петичевы приглашения поклевать хлебных крошек, с тем чтобы ухватить потом Кешу, как жар-птицу, за хвост, и даже отчаянные плевки. Последний аттракцион не нравился ни попугаю, ни зрителям.

– Фу, Петр, – говорил, как собаке, Ленчик. – Ты же все-таки не верблюд.

– Жалко, что не верблюд, – отмахивался Петич. – А то бы достал этого петуха заморского... Чего он раскукарекался еще до рассвета? Я ему переведу стрелки! На вечный покой.

Самолет разбежался и, как показалось, повис в воздухе. Но в доказательство скорости быстро заскользили внизу строения аэропорта, открылся простор океана и поплыли, как листья по воде, островки.

Ларик подумал, что все это напоминает перематывание в видеомагнитофоне пленки. Только на пленке обратная перемотка сопровождается смешными движениями, а здесь – ничего смешного нет. Скорее, грустно оттого, что совершается точно такое событие, как и две недели назад, только в обратном порядке. Словно и не было этого времени...

От быстрого набора высоты заложило уши. Ларик сглотнул слюну, покосился на Петича. Ничего веселого не было и на его лице. Он даже глаза закрыл – наверное, чтобы не встречаться взглядом с Лариком. Одна грусть в этих взглядах, а на душе и так тоскливо.

Особенно расстроил на прощание Кеша. Казалось, он плакал. Во всяком случае, глаза попугая были мокрыми. Он вздыхал, пыжился, кряхтел, всеми способами показывая свое недовольство при виде сборов. И когда ребята плыли на катере от их островка к острову, на котором был аэропорт, попугай долго летел за ними.

– Кеша, назад! – кричал Петич. – Кыш, кому сказал!

Что и говорить, испорчен был весь полет!

Ларика бросало то в жар, то в холод, пока он пытался объяснить Петичу, каким образом пришел к такому страшному выводу. А Петич... Если сказать, что он был взволнован, то это значит ничего не сказать! Петич кипел, как не выключенный со вчерашнего дня чайник. Если только, конечно, остается в таком чайнике на донышке хоть капелька воды. А если нет – взрываются и сгорают такие невыключенные чайники!

– Я ведь тогда, когда Макс звонил этому боссу, машинально запомнил номер! – уже в который раз горячо шептал, повторяя свое объяснение, Ларик. – Я давно уже тренирую таким образом свою память: любые числа, которые только попадаются на глаза или которые я где-нибудь слышу, – стараюсь повторить через какое-то время. Вот и натренировался на свою голову... Я запомнил тот номер, как сфотографировал!

Петич слушал, отвернувшись к иллюминатору. Казалось даже, будто его коротко остриженные волосы шевелились от напряжения мыслей. Он лихорадочно искал объяснение этому поразительному совпадению...

Какой там сон! Казалось, в ближайшем будущем ребятам уже не удастся уснуть – ни днем, ни ночью.

Все поначалу складывалось удачно.

Напрашиваться к Максу в гости, чтобы узнать, где он живет, ребятам не пришлось. Хотя и в этом случае, конечно же, ничего страшного не было бы. Разве может вызвать у кого-нибудь подозрение дружба между подростками, которые отдыхали вместе? Обычное дело.

Но Петичу с Лариком хотелось, чтобы они все-таки не выглядели назойливыми и не навязывали Максу свою дружбу. Тем более что он не выказывал особенного рвения к ее продолжению.

Даже в джипе всю дорогу сидел молча, насупившись. Наверное, предавался своим невеселым мыслям. Вот что значит быть хранителем тайны и бояться ее кому-то поведать! Сразу видно такого человека. Замыкается в себе, настроение у него плохое. Другое дело – Ларик с Петичем. Все свои тайны они всегда выкладывают друг перед другом, и даже с Вилькой не боятся ими делиться. Оттого на душе у них – вечный азарт и стремление к действиям!

Вилька, Ларик и Петич жили в Тушине, а Макс – поближе к центру, у метро «Сокол». Крюк получился небольшой. Можно сказать, просто поехали другой дорогой. Посреди многоэтажек укромно затаился маленький поселок, состоящий из уютных особняков.

Вряд ли Петич успел поумнеть за такое короткое время. Потому что ребята встретились, созвонившись, уже через час. Конечно же, на своей любимой детской площадке.

Остап, похожий на рыжую лисичку Лариков пес, отчаянно бегал вокруг, беспрерывно заливаясь лаем.

– Тихо! Оська, помолчи! – в сотый раз кричал ему Ларик.

– Да не шуми ты на него. Пусть лает, соскучился ведь, – успокаивал Петич Ларика.

– Вот, собака лает, а я виноват – шумлю, видите ли, – недовольно бурчал Ларик.