Грант увидел Оливию раньше, чем она успела заметить его, вернее, он увидел ее ноги, поскольку лицо скрывали поля экстравагантной кремовой соломенной шляпки, украшенной золотистыми лентами.

Он узнал бы эти ноги всюду. Длинные, восхитительно гладкие, они сплетались вокруг его торса слишком часто, чтобы не знать каждый их изгиб.

Грант, не ожидал, что стройные ножки Оливии, так подействуют на него после стольких лет. Он, врач-кардиолог, ставил диагноз другим, а сейчас, себе, он не мог сказать, почему вдруг его сердце повело себя столь странно, стоило ему увидеть его бывшую жену — ну, или ее ноги. И это притом, что встреча не была неожиданной.

Оливия стояла, болтая с каким-то парнем — тип мужчин, который одобрял ее отец, но, на взгляд Гранта, ни рыба, ни мясо, из тех марионеток, кто слепо выполняет волю своего господина.

Пробравшись, сквозь толпу приглашенных, Грант выждал, когда кавалер Оливии отошел наполнить ее бокал, подкрался к ней сзади и тихонько, но так, чтобы его голос был слышен среди окружающего гула, прошептал:

В выходные дни Оливия пряталась от всех. Отключив телефон, она с головой окунулась в работу: покрасила туалетную комнату в дальней части холла, навела порядок в цветнике, окаймляющем патио, и в своем гардеробе.

В понедельник, благословляя про себя современное чудо — компьютер, Оливия выполнила накопившуюся работу. Однако во вторник она принялась ломать голову, чтобы найти благовидную причину и не идти на планерку в «Спрингдейл Дженерал».

«Ты взрослая женщина, Оливия! — уговаривала она себя. — Что особенного произошло, из-за чего нельзя показаться в свете? В конце концов, ты свободная дама».

Но спустя некоторое время ей пришлось все-таки проглотить горькую пилюлю чужого любопытства.

— Слышала, твой муж вернулся в город? — приветствовала ее Ингрид из кулинарии, когда Оливия заглянула к ней по пути в госпиталь. — А твой отец, говорят, в бешенстве от этого.