Наверняка никто никогда не переходил мост в такую скверную погоду ночью. Дождь, мелкий и частый, почти как туман, холодным серым саваном отгораживал меня от всего мира, от бледных лиц за запотевшими, мокрыми от дождя окнами автомобилей, пролетавших мимо меня, рассекая колесами воду на асфальте.

Даже яркие ночные огни Манхэттена еле светились желтым размытым пятном сквозь пелену дождя. Где-то там внизу я оставил свой автомобиль и пошел, подняв воротник плаща и втянув голову в плечи, в темноту расстилавшейся передо мной ночи.

Я шел и курил сигарету за сигаретой, бросал окурки перед собой и смотрел, как они, описав дугу, падают на мокрый асфальт. За окнами домов своим чередом шла жизнь, но я ничего не замечал. Те немногие люди, которые, подобно мне, оказались в эту ненастную погоду на улице, с любопытством смотрели из своих укрытий-подъездов на меня, человека, одиноко бредущего под дождем по мокрому тротуару. Я чувствовал их взгляды, отрываясь от своих тягостных мыслей.

Итак, я шел по мокрой цементной тверди тротуара, как по дну каньона, образованного громадами зданий, и не заметил, как стены из кирпича и бетона исчезли и я оказался окруженным паутиной металлоконструкций. Улица вывела меня на пешеходную дорожку моста, соединяющего два штата. Я взобрался на бордюр моста и, перегнувшись через ограждение и потягивая сигарету, смотрел на красные и зеленые огни катеров и лодок, проплывавших подо мной. Их огни подмигивали мне, а гудки словно пытались что-то сказать.

Будто глаза и лица. И голоса. Закрыв лицо руками, я ждал, пока видения исчезнут. Интересно, что бы сказал судья, увидев меня в таком состоянии. Возможно, он усмехнулся бы, поскольку все считают меня крутым, крепким парнем, а я стою здесь, потерянный и опустошенный, с ватными руками.

Я решил не ехать домой, а поехал в контору, уселся в большое кожаное кресло за столом и начал пить. Я пил, но не пьянел. Мой пистолет лежал у меня на ладони, вычищенный и полностью заряженный. Я смотрел на него так, словно он являлся частью меня самого. Скольких людей он отправил на тот свет? Мне не хотелось думать о прошлом, мой мозг был измучен: я засунул пистолет в ремни под руку и уснул. Мне снилось, что судья с белыми волосами и глазами, словно две спелые вишни, тыкал в меня пальцем, приказывая мне самому отправиться на тот свет. Я будто бы выхватил свой пистолет и пытался из него стрелять, все время нажимая на спуск, но пистолет никак не стрелял — одна осечка шла за другой. Только с каждым щелчком курка дьявольские голоса смеялись все громче и громче, и я бросил пистолет в судью, но он не отделился от ладони, он как бы прирос к ней, став ее продолжением, частью меня самого.

Ключ тихо щелкнул, поворачиваясь в двери кабинета, и этот щелчок разбудил меня. Несмотря на весь кошмар борьбы и движений во сне, я не изменил позы и только поднял голову, посмотрев на Вельду. Она заметила меня только тогда, когда стала класть почту на стол. На секунду Вельда испуганно замерла, затем, расслабившись, улыбнулась.

— Ты так напугал меня, Майк. — Она помолчала и спросила, поджав губы:

— Ты рано пришел?

— Я вовсе не уходил домой, детка.