Лицо коротышки представляло собой кровавое месиво. Тусклые застывшие в шоке глаза, чуть видневшиеся между иссиня-черных, вздувшихся, как грибы-дождевики, век, непонимающе смотрели на Дилвика. Губы распухли и полопались, и струйки крови извилистыми дорожками медленно ползли из уголков рта по щетинистому подбородку, капая на темную от пота рубашку.

Слепящая лампа не освещала Дилвика, который стоял в тени, нависая над головой парня, как дамоклов меч. Он тоже потел. Рубашка липла к его широченной мясистой спине, воротничок размок и смялся на огромной шее. Он потуже натянул кожаную перчатку на мускулистую руку и размахнулся. Раздался тошнотворный звук затрещины, нанесенной открытой ладонью по скуле коротышки. Стул опрокинулся, и голова коротышки стукнулась о цементный пол, издав звук упавшего арбуза. Дилвилк подбоченился и злобно уставился на карикатуру, еще недавно бывшую человеком.

— Уведите его и приведите в порядок! Потом тащите обратно!

Из темноты появились еще два копа и подняли стул. Один из них рывком поставил парня на ноги и поволок к двери.

Господи, как я их ненавидел! И это называется взрослые мужчины! Вчетвером они по очереди выколачивали признание из парня, которому нечего было сказать. И мне приходилось на это смотреть.

Но Рокси ошиблась в выборе профессии. Ей бы следовало играть в Голливуде. Хотя, может быть, она и забыла Атлантик-Сити и ту новогоднюю вечеринку в квартире Чарли Дру. А если не забыла, значит здорово умела прикидываться. В ответ на мой взгляд она лишь зазывно стрельнула глазами, сохранив, впрочем, на лице неприступное выражение.

Тем все и кончилось, потому что в этот момент Билли со стоном очнулся и сделал попытку привстать. Йорк положил руку ему на плечо и заставил опуститься обратно в кресло.

— Вам придется вести себя спокойно, — предостерег он профессиональным тоном.

— Мое лицо! — глаза у Билли закатились. — Господи, что у меня с лицом?

Я опустился на колени рядом с ним и перевернул у него на лбу холодный компресс. Глаза Паркса заблестели, когда он узнал меня.

Я приходил в себя по частям. Так собирается вместе и перестраивается эскадрилья бомбардировщиков, потрепанная зенитным огнем. Я слышал гул их моторов, оглушительный, пульсирующий рев, который становился все громче и громче. Клочья их обшивки, осколки их брони сыпались на землю и вонзались в мою плоть, пока мне не стало казаться, что я охвачен огнем. Бомбы рвались и полыхали гигантскими вспышками мне в лицо и швыряли мое тело взад и вперед, взад и вперед. Я с усилием открыл глаза.

Это парнишка тряс меня.

— Мистер, вы можете встать? Я убежал, и они все выскочили меня искать. Если вы не подниметесь, они вернутся и найдут нас. Скорее, пожалуйста, скорее!

Я попробовал встать, но не слишком удачно. Растон обхватил меня и приподнял. С его помощью я подтянул под себя ноги, оттолкнулся и встал. На нем все еще был мой пиджак, его единственная одежда. Я похлопал его по плечу.

— Спасибо, парень, большое спасибо!

Теперь это было убийство. Сначала похищение, теперь убийство, как будто одно преступление порождает другое. Все начинается с малого, потом растет и увеличивается, как сильно накачанный баллон, пока не лопнет ко всем чертям.

Я смотрел на него, на красную кровь, которая стекала по лицу, сочась из-под сгустков, капала с затылка на пол. Я прикинул, что опоздал минут на десять, хотя это была лишь догадка.

В комнате царил хаос, всюду валялись перевернутая мебель со вспоротой обшивкой и опустошенные ящики. Ковер был усыпан всяким мусором и набивкой из подушек. Йорк, сидевший на полу, невидяще глядя на стену, до сих пор сжимал в руке какие-то бумаги. Если он и нашел то, что искал, убийца унес это с собой. Бумаги сказались лишь старыми погашенными счетами за электричество, выписанными на имя Майры Грэйндж.

Сначала я вернулся в коридор и надел туфли, потом снял трубку телефона.

— Соедините с полицией штата, — сказал телефонистке.

Такие лица смотрят на вас со стен музея: холодные, враждебные, выжидательные. Они стояли в разных позах и ждали, как я буду оправдываться за то, что вытащил их из постели в такую рань.

Артур Грэхем неловко отхлебывал распухшими губами из стакана с апельсиновым соком. Его брат нервно попыхивал сигаретой. Генты всей семьей сидели в дальнем углу. Марта старалась выглядеть так же отчужденно, как Гент-младший. Рода и ее отец, второпях одевшиеся кое-как, теперь чувствовали себя неловко и ерзали на краешках сидений.

Элис Николс оставалась верна себе. Когда я вошел в гостиную, она метнула на меня страстный взгляд и вполголоса бросила:

— Привет, любовь моя!

Для этих штучек час был слишком ранний. Мешки у меня под глазами ясно сказали ей об этом. Рокси, озабоченно хмурясь, остановила меня и сказала, что кофе будет готов через несколько минут. Вот и хорошо. Он придется кстати.