Первые лучи ласкового утреннего солнца пробежали по лицу юноши, который, казалось, спал крепким сном. Он тут же открыл глаза, потянулся и, еще не понимая толком, что произошло, уставился на мешок, заменявший ему подушку; потом медленно провел рукой по щеке. Вода! Он резко рванул завязки. Так и есть! Вчера после длинного дневного перехода он завалился спать, не проверив, прочно ли заткнута фляжка с водой, и вот поплатился за свое легкомыслие: теперь на самом дне сосуда плескались скудные остатки влаги.
Вокруг, насколько хватал глаз, простиралась бескрайняя степь. День обещал быть жарким и безветренным, путь предстоял неблизкий, а пополнить запасы воды негде. Юноша ненадолго задумался, затем расправил широкие плечи, еще раз с хрустом потянулся и махнул рукой. Он был полон сил, привык полагаться только на себя и верил в удачу. Боги уже не раз посылали ему жесточайшие испытания, и до сих пор он выигрывал все поединки с судьбой. Варвар, сын суровой Киммерии, быстро учился извлекать уроки из всего, что случалось с ним.
Недолгое время минуло с той поры, как ему, невольнику, пришлось сражаться на гладиаторской арене Халоги; там, в гиперборейской столице, он овладел воинским искусством. Затем бежал и добыл меч в схватке с мумией в заброшенном склепе, и теперь ни на миг не расставался с ним. Покосившись на свое оружие, он ласково погладил ножны из шероховатой кожи ядовитой рептилии, с которой расправился недавно в отчаянном поединке. То был подарок друга, жреца Сенгха, из Суддах-Облата, монастыря воинов, погибшего от руки подлого убийцы. В обители киммерийца обучили сражаться на палках и шестах. Эти навыки не раз потом спасали ему жизнь; его не смогли одолеть ни Нэг Ужасный со своими слугами-зомби, ни колдун Катамаи Рей, ни ведьма Чунта.
Память о тех приключениях заставила вспыхнуть глаза киммерийца. Он, одержавший столько блистательных побед, не побоится бросить вызов степи! И ничто не остановит его на дороге к цели! Целью был Шадизар — город воров, шумных базаров и доступных женщин, — манивший его сказочным своим великолепием. Кром! Он непременно доберется туда! И стоило ли думать сейчас о грозившей ему жажде? Он и не думал; наскоро перекусил сухарями да вяленым мясом, а потом затянул тощий дорожный мешок, поправил пояс с ножнами и решительно тронулся в путь.
Солнце уже поднялось довольно высоко, и его лучи нещадно жгли кожу; пот ручейками бежал по лицу, плечам, спине. Длинные черные волосы юноши спутались и намокли, и их жесткие пряди лезли в глаза. Киммериец остановился; вокруг простиралась степь, сухая, однообразная, негостеприимная. Путник достал фляжку, тяжело вздохнул и опрокинул в пересохшее горло остатки воды. Несколько теплых капель не принесли облегчения. Пробурчав под нос проклятие, юноша бросил опустевший сосуд обратно в мешок, все еще надеясь заполнить его водой. Устраивать привал он не захотел и снова зашагал навстречу безрадостному горизонту.
