Антология современной польской драматургии

Старосельская Ксения Яковлевна

Бизё Кшиштоф

Вальчак Михал

Войцешек Пшемыслав

Демирский Павел

Ман Томаш

Масловская Дорота

Модзелевский Марек

Овсянко Иоанна

Прухневский Марек

Саля Павел

Сарамонович Анджей

Стасюк Анджей

Фертач Магдалена

В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.

Российским читателям

На афишах московских и варшавских театров повторяются имена одних и тех же классиков: Шекспир, Мольер, Чехов, Гоголь, однако современный репертуар в наших странах не схож. Если польские театры регулярно ставят пьесы российских авторов: Николая Коляды, Владимира Сорокина, Василия Сигарева, братьев Пресняковых, Ивана Вырыпаева, то на российской сцене современная польская драматургия практически отсутствует.

Впрочем, не только новые пьесы, но и польская классика XX века в России известна мало. К российскому зрителю прорвался только Славомир Мрожек (1930 г. р.), и то сравнительно недавно. Прежде он, политический эмигрант, сбежавший за кордон, был в черном списке.

Подобное происходило и с пьесами Витольда Гомбровича (1904–1969), также эмигрировавшего из Польши. Лишь в 1999 году новосибирский театр «Красный факел» поставил его пьесу «Ивона, принцесса Бургундская», открыв, таким образом, дорогу другим постановкам. Корифей польской драматургии XX века Тадеуш Ружевич (1921 г. р.) известен в России больше как поэт, нежели драматург. А о мастере театрального гротеска Виткации (1885–1939) знают только специалисты.

Помимо политики одной из причин отсутствия польской драмы на российской сцене стала иная театральная традиция. Театр абсурда и гротеска, который доминировал в Польше во второй половине XX века, не привлекал российских режиссеров и актеров, прошедших школу психологического реализма.

Сегодня, однако, ситуация изменилась: молодые драматурги из Польши и России, дебютировавшие на рубеже веков, говорят на одном языке. И те и другие смешивают реализм с гротеском, а цитаты из поп-культуры — с выдержками из греческих и шекспировских трагедий. И те и другие пытаются описать новую реальность, переживающую глубокий кризис ценностей. И те и другие вынуждены бороться с равнодушием театров, привязанных к классическому репертуару и неохотно берущихся за произведения дебютантов.

Краткая история польской революции (в драматургии)

Представьте себе страну, в которой театр, если не считать церкви, — единственное место, где люди могут собираться свободно, без разрешения властей. Где актеры подобны священникам, а драматурги выполняют роль пророков, указывающих дорогу к свободе. При этом лучшие из них не живут на родине и пишут свои произведения в эмиграции, вдалеке от театра и зрителей. У них нет возможности побывать на своих премьерах.

Такой страной была Польша во второй половине XX века. Возможно, нигде театр не играл такой важной роли, как в стране Витольда Гомбровича, Славомира Мрожека, Тадеуша Кантора и Ежи Гротовского. Он выполнял особую миссию: создавал независимое пространство в обществе, лишенном свободы. Это накладывало на деятелей театра особые обязательства. Они должны были не только развлекать, но и сохранять национальную культуру, будоражить сердца, выражать стремление к свободе, разоблачать тоталитарный характер власти, как это делали поэты-романтики: Адам Мицкевич, Юлиуш Словацкий, Зыгмунт Красиньский в XIX веке, когда Польша была лишена государственности. Вынужденные покинуть родину, они в своих произведениях выражали точку зрения свободного человека.

Однако в 1989 году все изменилось. Когда закончилась «холодная война» в Европе и наступила долгожданная свобода, польский театр внезапно перестал играть исключительную роль. Его миссию взяли на себя демократические институты, прежде всего независимые СМИ, более эффективно отражавшие настроения в обществе. Нашествие поп-культуры привело к тому, что театр, который почти полвека выполнял роль национальной исповедальни и амвона, вдруг стал одним из множества доступных на рынке развлечений.

Театр пытался соперничать с кино и телевидением в борьбе за зрителя. Серьезный современный и классический репертуар, с помощью которого велся диалог с публикой, заменили бытовая драма, комедия и фарс, заимствованные на Западе. Символом того времени стал спектакль в варшавском театре «Студио» по пьесе канадца Джона Кризанца «Тамара» о романе польской художницы Тамары Лемпицкой и итальянского писателя Габриеле д’Аннунцио. Спектакль играли одновременно в нескольких местах в здании театра, зрители следовали за актерами, а в антракте могли съесть вместе с ними шикарный ужин, включенный в цену билета.

Развлекательный репертуар и маркетинговые трюки тем не менее не помогали. В начале 90-х зрительные залы польских театров пустовали: тогда родилась шутка, что чаще всего идет пьеса — «спектакль отменен». Установлению диалога между театром и обществом не помогали драматургические новинки из Парижа, Берлина и Лондона, поскольку их тематика в польском контексте казалась абстрактной. Проблемы богатого парижского дерматолога из пьесы «ART» Ясмины Реза, который, не зная, что делать с деньгами, покупает дорогую авангардную картину, были так же далеки от польского сознания, как проблемы наркоманов и гомосексуалистов из пьес Марка Равенхилла, бросающихся в вихрь декадентства и рискованного секса. Польская действительность требовала отдельного описания. После падения Берлинской стены страна претерпевала радикальные изменения, общество постигало законы капиталистического строя, остатки прежнего коммунистического менталитета сосуществовали с новыми структурами эпохи свободного рынка и информации. Эти явления не находили отражения на сцене. Театр был далек от социального землетрясения.