Ветер, завывая, метался вкруг бревенчатого домика, силился пробиться под карнизами, барабанил в ставни и дверь. Стенали, раскачиваясь под его напором, окружавшие домик сосны. Ветер с лету ударил в законопаченные щели меж бревен, потом, взвившись вихрем, испытал на прочность дранку на крыше и, задыхаясь от ярости, рухнул вниз по печной трубе.

Амер закрыл дымоход. Ветер расшибся о металлические заслонки, замер от удивления и принялся с грохотом колотить по ним. Наконец он сдался и взлетел обратно по трубе, пронзительно воя от разочарования.

Вздохнув, Амер покачал головой и прищелкнул языком при мысли о том, что ветер так никогда ничему и не научится. Амер закончил шов на медной трубке, над которой трудился весь день, и отложил горелку в сторону.

— Мастер, — подала голос гибкая, как язычок пламени, Уиллоу, — а чево мастеришь-то?

Уиллоу, искрящийся шар, заключена была в большой стеклянный сосуд. Если присмотреться повнимательнее, то внутри шарового свечения можно было разглядеть крохотное, очень изящное существо, походившее на человеческое, как беглый набросок походит на портрет.

Сотрудников брачных бюро всего мира объединяет любовь. Она тем крепче, чем сложнее оказывается создать пару. Дело это затяжное, хлопотное. Одна американка перебрала четыре тысячи женихов и никого не выбрала. Ученых человековедов она тем самым озадачила, а устроителей ее семейного счастья озолотила. О такой разборчивой клиентке мечтают, конечно, в любом брачном бюро.

Некоторые конторы устроены на широкую ногу. В штате там вместе с просто добрыми и очень душевными людьми работают психологи, социологи, сексологи. Этим научным деятелям интересен человек в любых его проявлениях. Чем проявлений больше, тем лучше. Из наблюдений за «живыми людьми» складываются диссертации, степени и хорошая практика в дальнейшей, такой сложной жизни.

Нe Чарлз Дарвин, заглянувший человеку в самый корень, не Фридрих Энгельс, специалист по вопросам семьи и брака, и даже не суровый Адам Смит, а именно брачные бюро подарили миру открытие, касающееся любого из нас. Оказывается, для того, чтобы мужчина и женщина смогли найти друг друга в толпе совершенно таких же, как они сами, одиноких и измученных своим одиночеством, они должны чистосердечно ответить по меньшей мере на 400 вопросов. И совпасть по меньшей мере в трехстах. Но даже полное совпадение в ответах на вопросы анкеты отнюдь не гарантирует успеха. Это вам скажет в доверительной беседе любой сотрудник брачного бюро, а уж ученый — тем более. Таинство брака велико есть. Поэтому работа брачных бюро всего мира строится по одному принципу: «Мы вас познакомили — гуляйте!».

В более вежливой форме то же самое выражается чуть многословнее: «Понимаете, люди, которые познакомились в не совсем естественных условиях, обычно стесняются этого. Поэтому мы не обязываем их возвращаться в бюро и рассказывать, чем там у них дело кончилось. Конечно, нам бывает очень интересно узнать, поженились ли они и долго ли прожили. Но получить такие данные, к сожалению, невозможно. Уж кто не должен нарушать этику интимных отношений и преследовать людей, так это мы. сотрудники брачных бюро».

В одном брачном бюро скажут, что успех работы исчисляется двумя процентами поженившихся от общего числа познакомленных, а в другом бюро возмутятся и воскликнут, что такой статистики вообще вести нельзя, потому что безнравственно изучать людей, как подопытных животных, и что работают они совершенно бескорыстно, им бы только принести счастье хоть одной женщине, хотя бы одному мужчине, потому что одно одинокое сердце, согретое другим одиноким сердцем. — это и есть те сто процентов, ради которых стоит жить и создавать брачную контору!..

Добрый день, любезный! Где я могу найти почтеннейшего Вади?

Вади еще раз подбросил на ладони камешек, затем поднял взгляд на говорившего.

Гость возвышался словно башня. На Закате вообще обитают крупноватые существа, но этот выделялся даже среди них. Ноги не стояли на земле, а попирали ее. Широкая грудь сверкала чеканкой доспехов, поверх которых кривилась уродливая ухмылка эгиды. Мускулистые руки обнажены до локтя; стальной шестопер висел на поясе — видимо, пришелец не считал Вади за угрозу. Ничего удивительного: гость силен и велик — даже подпрыгнув, Вади не смог бы достать рубчатой рукоятки праздно висящей булавы.

Задрав голову, Вади взглянул в глаза великану. Нормальное лицо, человеческое. А шлем золотой, блестит, указуя зенит отточенной спицей.

Слава, насколько мне известно, издательский путь «Многорукого бога далайна» был традиционно тернист…

— А как без этого… Я отнес новорожденную рукопись в «Северо-Запад»: издательство с именем, за книгами его следят. Рукопись у меня с ходу взяли, прочитали, одобрили и даже задаток заплатили, а дальше — тишина. Прошел год, срок договора истек, а книга так и не вышла. Да и вообще у «Северо-Запада» начались проблемы. И в мае 94-го я отдал рукопись Людмиле Михайловне Мартьяновой, главному редактору нижегородского «Флокса», когда она приехала на «Интерпресскон». Мартьянова прочитала рукопись прямо на конвенции, сказала, что ей это нравится, и она это берет. Книга вышла в начале 1995-го.

— А уже год спустя вы стали лауреатом премии «Иитерпресскон». Причем были включены в номинационные списки по предложению Бориса Стругацкого. Лестная оценка…

— Весьма. Борис Натанович для меня — Учитель. И его мнение я ценю чрезвычайно. На сей раз, прочитав мой роман в рукописи, Стругацкий сделал мне немало комплиментов по поводу того, как написана эта книга, как обстоятельно продуман мир, однако всем его хорошим словам предшествовала одна-единственная фраза: лично он такие книги не любит, это не его чтение.

Еще в средние века существовало правило, что ученики не должны точно следовать по пути своего учителя. Что ж, не видать мне, стало быть, премии «Бронзовая улитка», которую я по-прежнему ставлю очень высоко.