Этот солнечный сентябрьский день оказался полным неожиданностей.

Первая из них случилась сразу после столкновения с деревом, когда я, мгновенно оценив обстановку и сообразив, что машина не перевернулась вверх тормашками и все стёкла целы, выключил зажигание и оглянулся.

Я, конечно, не ожидал увидеть его под сиденьем, так как во время езды он всегда сидел в напряжённой позе, судорожно вцепившись в поручень; ожидал же я, что на меня устремлён взгляд, преисполненный свирепости и негодования. Вообразите моё изумление, когда вместо всего этого я увидел, что он как ни в чём не бывало восседает на месте с облегчённым, я бы даже сказал, умиротворённым выражением на круглом лице, а уж кому, как не мне, знать выражение лица Ниро Вульфа! Я даже растерялся от неожиданности.

— Слава богу, — прошептал он.

— Что? — встрепенулся я.

— Который час? — донёсся из-за открытой двери голос Ниро Вульфа.

Взглянув на лежавшие на стеклянной полочке часы, я вышел из ванной, придерживая намазанную йодом руку, обогнул внушительных размеров кресло, в котором разместился Ниро Вульф, и сказал:

— Три двадцать шесть. Я надеялся, что хоть пиво вас немного взбодрит. А то, как видно, радость жизни в вас угасает, коль скоро вы не можете себе позволить вынуть часы из собственного кармана.

— Какая там радость жизни, — простонал Вульф, — когда наша машина разбита вдребезги, а мои бедные орхидеи задыхаются в ней…

— Они не задыхаются. Я не до конца поднял стёкла. — Удостоверившись, что йод высох, я опустил руку. — Однако вернёмся к радости жизни. Ведь что получается: капот всмятку, а мы живы! Бык до нас не добрался! Мы познакомились с чудесными людьми, которые приютили нас, дали прекрасную комнату с ванной, угостили холодным пивом вас, а меня — йодом. Кстати, если вы считаете, что я мог убедить ребят из кроуфилдского гаража приехать за нами в самый разгар ярмарки, то поговорите с ними сами. Они и вас сочтут за сумасшедшего. Мистер Пратт вот-вот вернётся и отвезёт нас в Кроуфилд вместе с багажом и цветами. Я звонил в отель, и мне обещали сохранить наш номер до десяти часов вечера. Большего и ожидать нельзя. Там сейчас такая свара из-за мест!

Так вот где собака зарыта, как говорил один китайский мандарин! Никто из молодёжи и глазом не моргнул, а я вытаращился на нашего хозяина в немом изумлении. По тому, как дёрнулась голова Ниро Вульфа, я понял, что и он полностью огорошен, что с ним случается крайне редко. Он выдал своё состояние ещё и тем, что переспросил, а подобное наблюдалось не чаще.

— Вы хотите съесть быка, мистер Пратт?

Пратт снова кивнул.

— Да. Вы, должно быть, заметили яму, которую роют возле дорожки. Это для барбекю. Быка изжарят на вертеле. Пир состоится через три дня, в четверг. Племянница с племянником и мисс Роуэн прибыли на это торжество. Я пригласил около сотни гостей, главным образом из Нью-Йорка. Быка забьют завтра. Пришлось вызвать мясника из Олбани — местные отказались.

— Потрясающе! — сказал Вульф. — Полагаю, в таком гиганте чистого мяса фунтов семьсот, а то и восемьсот. Сорок пять тысяч поделить… выйдет долларов шестьдесят за фунт. К тому же вы используете только самые лакомые куски, а многое пропадёт… Можно посчитать и по-другому: если у вас сто гостей, то каждая порция обойдётся в четыреста пятьдесят долларов.

Звёзды так и не узнали моих сокровенных тайн. Ещё перед закатом стали сгущаться тучи, а к половине девятого наступила тьма, хоть глаз выколи. Вооружившись фонариком и набив желудок вкусной пищей, конечно, не идущей в сравнение с кулинарными шедеврами Фрица Бреннера, но неизмеримо лучше той, что подают в пратториях, я покинул изысканное общество во время приёма кофе и отправился на вахту. Пробравшись напрямик через сад, я вскоре наткнулся на Дэйва. Он примостился возле забора на перевёрнутом бочонке в обнимку с неизменным дробовиком.

— Всё в порядке, — возвестил я, выключая фонарик, чтобы сберечь батарейки. — Ты небось уже не прочь пожевать чего-нибудь?

— Нет, — промямлил он. — Я не ем так поздно. Мне дали мяса с картошкой в шесть часов. Зато я плотно завтракаю. Брюхо меня будит — под утро я так хочу есть, что сон как рукой сгоняет.

— Очень интересно. А где бык?

— Я уже с полчаса его не видел. Последний раз был там, возле того валуна. Почему его не привязывают, ума не приложу.

Пратт поджидал меня у основания лестницы, засунув руки в карманы и крепко стиснув зубы. Он кивнул и провёл меня в гостиную. Там нас дожидался, сидя в кресле, длинноногий джентльмен, то и дело покусывающий губы. Не дожидаясь, пока Пратт представит нас друг другу, сей достойный муж рявкнул:

— Так это вы Гудвин?

Сразу видно — привык командовать. Таких я на вечеринки не зову. Но я взял себя в руки и спокойно ответил:

— Угу. Арчи Гудвин, собственной персоной.

— Вы отогнали быка и стреляли?