В зале предварительных слушаний Нью-Йоркского окружного суда в тот апрельский день царила на редкость оживленная атмосфера. Оглашение дел, назначенных к слушанию, заняло целый час, так как прерывалось бесконечными спорами и предложениями об отсрочках или переносах. Адвокаты, повысив голоса чуть ли не до крика, доходили до перепалок, в которых логика уступала место эмоциям.

Судья Фрэзер Мэнтон сдержанно прерывал эти отчаянные дебаты в самом их разгаре. Казалось, этот человек был буквально создан для того, чтобы вершить правосудие. Его лицо, довольно молодое для такой солидной должности, со сверкающими темными глазами и чистой кожей, выражало природную властность и умудренность, которые отдельным счастливчикам удается с изяществом пронести через всю жизнь.

Заметно возвышаясь над остальными, он сидел в своем огромном кожаном кресле, облаченный в черную судейскую мантию, и его лицо без преувеличения можно было назвать самым красивым в зале. Адвокаты любили его за спокойные быстрые решения, а также за непоколебимую беспристрастность, однако популярность его выходила и за рамки зала суда, ибо этот состоятельный холостяк, аристократ по рождению, считался душой общества в светских кругах Нью-Йорка.

Билл Фаден стоял и разглядывал большой кирпичный дом на углу улицы. Он уже обработал один в этом квартале — белое здание с решетчатой верандой чуть дальше по направлению к Мэдисон-стрит — в начале марта, и добыча его не разочаровала. Потом была еще одна попытка, но газетчики подняли такой шум, что Билл после этого целый месяц боролся со страхом перед богатым кварталом, сократив свою деятельность до одной-двух незначительных вылазок в районе Паркдейл. Теперь же он решил, что к этому времени в окрестностях все уже достаточно успокоилось для того, чтобы безо всяких опасных неожиданностей часок поработать.

Ночь была темная, вернее, была бы, если бы не фонарь на углу. Но это практически не имело значения, поскольку правая сторона дома все равно утопала в глубокой тени.

Билл удовлетворенно кивнул и, выйдя из темноты, двинулся через лужайку к неосвещенной части здания.

На стене неясно вырисовывались два больших окна, потом шел широкий кирпичный блок, а за ним еще два окна. После неторопливого осмотра Билл выбрал второе в первой паре. Лучик его карманного фонарика высветил старомодные защелки.

Профессионал усмехнулся, достал из кармана тонкий блестящий инструмент, бесшумно запрыгнул на подоконник и просунул стальное лезвие в щель. Быстрый рывок, резкий щелчок, и, спрыгнув на землю, он прислушался.