Аэровокзал Хитроу мало изменился за последние годы. Только очереди к стойкам регистрации стали подлиннее и суеты стало побольше. И происходило это явно не от чрезмерной народной любви к полетам: слишком много времени отнимал углубленный досмотр пассажиров и багажа – эхо террористических актов.

Последний раз Веклемишев летел через лондонский аэропорт транзитным рейсом в Катар. Правда, было это шесть лет назад, и Вадим тогда выступал в роли иорданского бизнесмена, эмиссара известного на Ближнем Востоке торговца оружием Котильянца. В то время он не мог и предполагать, что в не столь отдаленном будущем будет совершенно спокойно, не опасаясь слежки или возможных неприятностей со стороны спецслужб, бродить по аэровокзалу Хитроу в ожидании своего рейса. И при этом иметь в кармане не искусно выполненную «ксиву» какой-то бананово-островной республики, а пряно пахнущий свежей штемпельной краской зеленый российский служебный паспорт на его собственное имя. И как приложение к легальному документу – вполне добропорядочные намерения чиновника, следующего к новому месту работы.

Изменения в службе произошли настолько быстро, что Вадим до сих пор не мог опомниться. Он чувствовал себя несколько тоскливо и еще более – неуютно от ожидавших его перспектив. Всего две недели назад он, полковник Веклемишев, заместитель начальника Отдела по боевой подготовке, ни сном ни духом не ведал о крутом повороте, который преподнесет ему судьба.

Подразделение по борьбе с терроризмом при Службе внешней разведки, в котором служил Вадим, на языке сведущих – просто Отдел, занималось повседневной деятельностью согласно утвержденным графикам боевой подготовки, а также планам специальных мероприятий. В переводе на более понятный язык это означало, что часть «отдельцев» работала по прямому предназначению на территории Российской Федерации, а также за ее пределами, а остальные совершенствовали боевое мастерство на зимних квартирах и «в поле», то есть на соответствующих полигонах с определенными климатическими и географическими условиями выполнения будущих задач опять же в России и за ее надежными рубежами. За это самое совершенствование как раз и отвечал Веклемишев.

Пробившись через утренние пробки на московских улицах и раннюю осеннюю слякоть, Вадим выбрался за пределы МКАД на трассу и через сорок минут проследовал через КПП со скромной табличкой «В/ч 2273» на территорию строго охраняемой закрытой части. Эта самая в/ч выполняла роль прикрытия и охраны Отдела, который скрывался внутри ее за вторым ограждением.

Возвращение в Москву показалось Вадиму нестерпимо долгим. Он вел машину едва не на автопилоте, машинально реагируя на дорожные знаки и сигналы светофора. Благо маршрут был хорошо знакомый и водительские навыки позволяли ему отвлечься от дороги и обдумать то, что он услышал от Сергея и Олега Петровича.

Мысли, особенно поначалу, были тяжелые. Вадим не представлял себя вне Отдела, который долгие годы был не только работой, но и домом, и семьей. Правда, сейчас он ехал туда, где у него были настоящие дом и семья. Веклемишев не знал, как отреагирует на новость Надежда. Она уже почти два года после рождения сына не работала. Вместе они решили, что, пока Василию не исполнится пяти лет, Надя будет заниматься только сынишкой. И от того, что ему скажет жена, во многом зависел исход предстоящей беседы в Службе.

Слова об увольнении, брошенные сгоряча Мао и Деду, не были пустым звуком. Вадим ощущал себя едва ли не униженным категоричностью высшего начальства. Этот непонятный запрос из ООН был принят руководством как приказ к исполнению. И никакие доводы Салтыкова и Олега Петровича не повлияли на решение. Как-то легко с ним расстаются. А из этого можно было сделать вывод, что его не ценят и те годы, что он отдал Отделу, ничего не значат. Опыт и знания Викинга не нужны, и с работой, которую он сейчас делает, может справиться любой... В общем, обида захлестывала с головой.

Правда, когда Вадим въехал в пределы Москвы, настроение стало потихоньку выправляться. Он более трезво оценил доводы высшего начальства, которыми они забили Сергея и Олега Петровича.

Действительно, на том, чем он занимался в Отделе все эти годы, можно поставить крест. Под прикрытием Викинг работать уже не сможет. Если на него конкретно пришел запрос из ООН, значит, личность В. А. Веклемишева идентифицирована и, без сомнения, занесена не в одну картотеку спецслужб мира. Прав Дед: он капитально засветился в Сьерра-Марино и на боях без правил.

Дозаправка в Майами много времени не заняла. Вадим едва успел обозреть через стекло зала для транзитных пассажиров окрестности аэровокзала столицы Флориды и выпить в баре кофе, как объявили посадку на его рейс. К стойке выстроилась очередь. Кто-то из пассажиров сошел в Майами, но некоторые лица попутчиков были знакомы.

Пожилая пара, которую Вадим в Хитроу ошибочно определил как туристов-янкесов, посещавших старушку Европу, все же летела в Парагвай. А вот и юнец с плеером активно машет головой под музыку, словно лошадь, отбивающаяся от слепней. Сноба-америкоса с брюшком Вадим в очереди не обнаружил. Жгучая брюнетка с мордоворотами выплыла откуда-то сбоку, из-за дверей, надо полагать, VIP-зала. Остановились в сторонке в ожидании, пока рассосется толкучка у стойки. Парни так и рыскают глазами по сторонам. Такое впечатление, что они еще более насторожены, чем в лондонском аэропорту.

Когда очередь стала пожиже, Вадим пристроился в ее хвост. Несмотря на то что основная масса пассажиров летела из Лондона, все формальности досмотра повторялись в Майами в полном объеме.

Он подал мулатке в форме с авиационными шевронами паспорт и посадочный талон и отдался в руки хмурого полицейского. Тот умело обшарил его с головы до ног, скучно оглядел снятые туфли и знаком показал, что пассажир может следовать дальше. Его паспорт уже был передан по эстафете человеку в строгом костюме, надо полагать, пограничнику или сотруднику службы безопасности.

– Вы, сэр, гражданин России? – строго спросил секьюрити, внимательно изучая документ.

Сосед, как и предполагал Веклемишев, состоял в компании угонщиков «Боинга». Когда из-за занавески в салон вывалился окровавленный стюард, он на секунду застыл соляным столбом. Но выход на сцену пожилого «туриста» оживил латиноса. Он судорожно стал тыкать флешку в гнездо ноутбука. Вадим не стал мешать гражданину. Ему было прекрасно известно, что самые страшные – первые минуты захвата. Террористы, как правило, в это время возбуждены до крайности и начинают крушить всех и вся. Убивают тех, кто случайно или неслучайно дернулся, не так или не туда посмотрел, немедленно не выполнил требование захватчиков...

Вот и сейчас Веклемишев с опаской наблюдал за тем, как сосед дрожащими от волнения пальцами втискивает флешку в отверстие в боковой панели ноутбука. Он уже не сомневался, что этот стерженек размером с пальчик к высоким технологиям отношение имеет непосредственное, только не к компьютерным, а к самым что ни есть оружейным. Взрыватель был умело замаскирован под флешку.

И сам ноутбук, без сомнения, загружен взрывчаткой. Мудрено разглядеть через аэропортовскую рентгеновскую установку замаскированную, вылепленную в виде электронной панели с вкраплениями фальшдеталек, пластиковую мину. Такую штучку возможно обнаружить только при помощи газоанализатора или нюхательной собачки, натасканной на взрывчатку. Правда, есть комплексы просвечивающей аппаратуры типа нашего «Аракса», которые по спектральному анализу определяют наличие в багаже взрывчатого вещества. Но ничего подобного на контроле в транзитном зале Майами Веклемишев не наблюдал. Да и на миниатюрные контакты флешки подкова металлоискателя не могла сработать. Ребята, видимо, хорошо изучили систему контроля аэропорта, раз сумели протащить на борт заряженный пластитом ноутбук.

Вадим изучал похожую поделку, только исполненную в образе радиоприемника. Их в свое время производили в секретной лаборатории в Ливии. Правда, то производство уже лет пять не работало, уничтожили его на корню. Как Каддафи взял курс на открытость и видимое миролюбие, так лавочку и прикрыли. Это Веклемишев знал точно. Информация пришла из «Моссада», а те парни, как правило, дезу не сливают. Выходило, что кто-то подхватил выпавшее из рук знамя...

Мешать латиносу было чревато возможностью заработать кусочек свинца в жизненно важный орган.

Пожилой с пистолетом наклонился к напарнице, оказывающей помощь раненому стюарду. После недолгих переговоров он выпрямился, скользнул взглядом по первым рядам и дважды ткнул стволом пистолета в сидящих там пассажиров. Вадиму не было слышно, что он им приказал, но двое мужчин поднялись из кресел. Они подошли к раненому и, неумело подхватив его, вынесли в салон первого класса. Женщина вышла за ними.

Многозначительно покачав пистолетом, пожилой указал им на латиноса с миной-ноутбуком и тоже скрылся за занавеской. Вадим заметил, как впереди задвигались головы пассажиров. Предупреждение, видимо, дошло не до всех.

– Молчать, ублюдки! Не двигаться! – раздался крик сзади.

«Европеец», выдвинувшись со своей позиции, едва ли не бегом проскочил до середины салона и с размаху обрушил рукоять пистолета на голову одного из непослушных пассажиров. Кто-то из рядом сидящих женщин истерично завизжал. Досталось и ей, правда, вскользь, насколько достала рука угонщика. «Европеец» бешено закрутил головой, выискивая непокорных, однако таковых в поле его зрения не оказалось.

– Кому еще непонятно, что мы пришли убивать, а не играть с вами? – проорал угонщик. – Это последнее предупреждение. Следующий, кто шевельнется, получит пулю.

Взрывы прозвучали с разницей в несколько минут. Оба были неблизкими, а потому – приглушенными сельвой. Сначала воздух за их спинами сотрясся двойным грохотом. Это явно рванули машины на аэродроме. Буквально через пару минут где-то далеко впереди будто ударили в полупустую бочку. Почти сразу за вторым взрывом до Вадима и его спутницы донеслись вразнобой несколько едва слышимых хлопков. Надо полагать, сработала подлая задумка террористов, о которой рассказывала Амаранта. Автомобиль, шедший первым, наехал на установленную в колее противотанковую мину, а люди, выскочившие на обочины из машин, стали подрываться на противопехотках.

От аэродрома, по прикидкам Вадима, они отошли уже километров на десять. Рассчитать расстояние до второго взрыва – а там, можно не сомневаться, попала в ловушку колонна автомобилей, спешащих к «Боингу» военных или аварийных служб, – он, даже со своим богатым опытом, не мог. Однако Веклемишев расслышал хлопки противопехотных мин, а это значило, что до них никак не более пяти, максимум семи километров.

Выходило, в переводе пространства на время, что их с Софией спасение от ребят Дона находится на расстоянии чуть больше часа пешего ходу. Быстрее никак не получалось. Вряд ли помощь за это время значительно продвинется вперед. Пока разберутся с ранеными, освободят дорогу от подорванного транспорта, организуют саперов на разведку дорожного полотна, час и пройдет. Сам Вадим мог проскочить эти пять-семь километров, несмотря на сильно пересеченную местность, минут за тридцать, однако состояние спутницы не позволяло совершить скорый марш-бросок. Женщина не показывала вида, что ей тяжело, но Веклемишев видел, как она сильно устала. Это по прямой они удалились от аэродрома примерно на десять километров. Но на деле эту цифру можно увеличить если не вдвое, то уж в полтора раза точно. И пропетляли по лесу прилично, путая следы, и по буреломам полазили всласть.

Чем дальше Вадим с Софией уходили от аэродрома, тем поганее становилась местность. Почва, пропитанная водой, стала мягкой и затрудняла движение. Лес зарос настолько густо, что порой приходилось проламываться сквозь сплошную зеленую стену. Воздух до предела был насыщен влагой. Иногда Вадиму казалось, что легкие не дышат, а вливают в себя эту водную взвесь. А тут еще какой-то местный гнус пристал. И не кусал толком, а только роился, да в глаза, уши и рот лез почем зря.

Несмотря на то что Веклемишеву удалось вывести из строя следопыта-индейца, на дорогу им выходить резона не было, чтобы не напороться на мины или того, кто их поставил. Так и брели по чащобе метрах в пятидесяти от проселка. Приближения преследователей слышно не было, хотя Вадим и София шли не слишком быстро. Видимо, ранение индейца не прибавило прыти ребятам Дона.

Задача форсирования водной преграды усложнялась. Вадим и София, возвратившись по своим следам, с предосторожностями вышли к дороге метрах в двухстах от моста. Ближе подходить Веклемишев побоялся, памятуя о ловушках. Бетонный, без перил и ограждения мост был хорошо им виден. И это являлось его главным недостатком. Прямая, как стрела, дорога на этом участке прекрасно просматривалась метров на пятьсот в обе стороны.

Им требовалось пробежать олимпийскую дистанцию в четыреста метров с полной выкладкой. А это – примерно минута бега. Если их заметят, укрыться будет негде. На обочину не свернешь, в речку не прыгнешь – и то и другое чистое самоубийство. В общем, и так и так погибнуть можно.

А еще следовало поторопиться. Они потеряли немало времени, обходя опасные подступы к мосту. Смущали бетонные будки с бойницами по обеим сторонам речки, по типу тумб объявлений, вероятно, посты обороны. Однако никакого движения в них заметно не было. А для броска через мост эти эрзац-доты вполне могли сыграть положительную роль. Они – единственное укрытие на всей четырехсотметровой дистанции.

– София, вы когда-нибудь видели, как пехота идет в атаку? – спросил Вадим у лежащей рядом с ним в траве у обочины женщины.

– Каждый день перед завтраком, обедом и ужином наблюдала эту захватывающую картину, – фыркнула София. – Вскакивают, бегут, кричат «ура»...

Ночь прошла спокойно, если не считать, что Вадим почти не спал, а внимательно вслушивался в сельву и отмахивался от гнуса, который с приходом темноты стал агрессивнее и намного кусачее. Его спутница поступила разумнее. София вытянула из-под себя пиджак и закуталась с головой, чтобы мошки ей не досаждали, и всласть продрыхла до рассвета. Никакие машины по дороге ночью не ходили, и людей слышно не было. Хотя, честно говоря, последнее не являлось непреложным фактом. Дорога от их бивака находилась на удалении не менее трехсот метров сплошных зарослей, скрадывающих звуки. Поэтому ребята Дона запросто могли пройти мимо них к городку.

Вадим задремал уже под утро, когда сумерки стали сереть и гнус рассеялся. Он проснулся от того, что солнечные лучи стали пробиваться через листву и щекотать лицо. Веклемишев спал, сидя в обнимку с «М-16», привалившись спиной к дереву, под которым они с Софией устроились на ночлег. Вынырнув из сна, Вадим на короткое мгновение застыл, восстанавливая в памяти события вчерашнего дня. На это хватило секунды, в следующую он уже осматривал пустовавшее место на подстилке из веток рядом с собой. Софии не было. Вместо нее на листьях лежали аккуратно сложенный пиджак и рядом с ним «кольт».

В еще сонной голове Веклемишева зароился ворох версий по поводу исчезновения спутницы – от ее бегства с приезжим всадником до похищения дамы местными бандерлогами во главе с Кинг-Конгом. Парни Дона были исключены из данного списка по причине того, что он сам был живее всех живых, что они вряд ли бы допустили.

Все оказалось намного проще и обыденнее. Кусты зашуршали, на что Веклемишев немедленно среагировал, вскинув винтовку. Тревога оказалась ложной. Из кустов вышла София. Свежее лицо женщины подсказало, что она только что завершила утренний туалет. Правда, двигалась сеньора де ла Котес несколько скованно, бережно переставляя ноги и чересчур прямо держа спину. Немудрено было догадаться, что это прямые последствия вчерашнего отчаянного марш-броска.

– Доброе утро, Вадим, – поздоровалась София и насмешливо заметила: – Крепко же вы спите, сеньор парашютист. Так можно и завтрак проспать.

Сплав мягкого «сеньор» и рубленого «Хенрик ван дер...» слух не резал, однако между собой и простоватой внешностью нового знакомого сочетался, как коза с гармонью. Но совсем не это беспокоило Веклемишева. При всем добродушии и улыбчивости ван дер Холста его глаза жили словно сами по себе. Может, Вадим был не прав, но он ощущал подсознанием – холод, если не жестокость, застывшие в глубине зрачков «фермера». Не так уж прост был этот человек, и расслабляться с ним не стоило.

Его, похоже, не удивили скупые, но впечатляющие в этой глуши сведения о Вадиме и Софии. Можно подумать, что раз семь на дню ван дер Холсту встречаются на дороге в Матувельо крутой предприниматель из Парагвая и сотрудник российского торгпредства. Как ни кинь, а этот человек прекрасно понимал, что они именно те самые беглецы из приземлившегося на старом аэродроме «Боинга», на которых местные жители устраивают облаву. И менее всего верилось в альтруизм «цивилизованного» человека. Однако из двух зол выбирают меньшее, и это меньшее на данный момент олицетворял Хенрик ван дер Холст.

Еще стоя на дороге, Веклемишев пробежался наметанным взглядом по мешковатой одежде «фермера» и признаков скрытого под ней оружия не обнаружил. В кабине автомобиля его также не было. По крайней мере на виду ничего огнестрельного хозяин «Доджа» не держал.

София, едва они уселись в машину, поинтересовалась у ван дер Холста, нет ли у него с собой мобильного телефона. Увы, но подобной роскоши в здешних местах не водилось. Вопрос о возможности позвонить из владений сеньора Хенрика повис в воздухе. Он смущенно признался, что телефонный кабель к его дому из Матувельо протянут еще покойным отцом лет примерно сорок назад, поэтому связь неустойчивая. А если точнее, то уже недели две, как ее нет. Вот и извещение о грузе, за которым он ездил в городок, доставил посыльный. Только вчера ван дер Холст дал заявку на телефонную станцию, чтобы неисправность кабеля устранили, но когда это будет сделано, одному богу известно.

Не отрывая взгляда от дороги, сеньор Хенрик нахмурил лоб и после раздумья сказал, что у него имеется коротковолновая радиостанция, по которой он в случае необходимости может связаться с Матувельо. Начальник телефонной станции однажды сказал ван дер Холсту, что в принципе есть возможность скоммутировать станцию с междугородной телефонной сетью. Правда, он этого никогда не делал, потому что на то не было этой самой необходимости.

Завтрак продолжался достаточно долго, с переменами блюд и неторопливым разговором. Ван дер Холст поинтересовался, чем конкретно занимается Веклемишев. Тема торговли вертолетами российского производства сеньора Хенрика не заинтересовала. Он утратил интерес к гостю, продолжил беседу с Софией.

После десерта и кофе радушный хозяин предложил гостям сигары. Виллем и София не курили. Веклемишев принял от ван дер Холста серебристый футляр, в котором покоилась кубинская сигара. Он уже полгода пытался бросить курить, однако борьба с вредной привычкой проходила с переменным успехом. То он ее одолевал, то она его. Последнюю сигарету Вадим выкурил перед отлетом из Москвы, естественно, дав себе при этом слово, что делает в этой жизни последние затяжки. Однако события прошедших суток, напряжение нервов – обычное оправдание для курильщика – склонили Веклемишева к очередному нарушению клятвы.

Откусив кончик сигары щипчиками, он прикурил ее и легонько затянулся. Крепкий дым едва не заставил Вадима закашляться, а голова слегка закружилась. После пары затяжек головокружение прошло, а вот хорошо прокашляться ему очень скоро пришлось. И запершило в горле вовсе не от сигары, а от слов хозяина дома. Выпустив очередной клуб дыма, ван дер Холст откинулся на спинку кресла.

– Сеньор! Сеньора! – торжественно склонив голову вправо и влево, обратился он к Вадиму и Софии и после не слишком продолжительной, но многозначительной паузы продолжил: – Думаю, я не ошибусь, если скажу, что здесь собрались деловые люди. Ну а те, кто знает толк в том, как зарабатывать деньги, понимают, что за все на этом свете необходимо платить.

Начало речи хозяина дома настораживало. Веклемишев отложил сигару в пепельницу, ожидая продолжения столь интригующего, хотя, в общем-то, банального откровения. Оно интриговало не само по себе, а последующими выводами и предложениями, можно догадаться, не сулящими ничего хорошего гостям Хенрика ван дер Холста. Смешно, но в уме даже аналогия возникла соответствующая русским народным страшилкам: «Ты меня, добра молодца, Баба-яга сначала накорми-напои да спать уложи...» Обошлось без сна, а за завтрак спасибо!