В жизни автора этой книги Анатолия Степанова лишь однажды свершилось нечто экстраординарное. Коренной москвич, он родился в Воронеже. Случилось это в августе 1931 года, где его родители находились в длительной командировке.
А в остальном все шло как по рельсам: школа, Всесоюзный Государственный институт кинематографии, киностудия «Мосфильм» и вновь ВГИК, где уже фигурант данной справки не студент, а руководитель сценарной мастерской. Так и катится официальная жизнь и, вероятно, по словам автора, скоро докатится.
А неофициальная — в литературных занятиях.
Тут приключений хватало. И в молодости, посвященной попыткам утвердиться в прозе, и в зрелости, когда он всерьез занялся кинодраматургией, и в последнее десятилетие, ознаменованное возвратом в прозу в качестве пишущего крутые детективы.
Около тридцати сценариев, по которым поставлено двадцать полнометражных фильмов например. «Победитель», «Женщина, которая поет», «Дорога через степь», «Акция», «Я буду ждать», трехсерийный «Привал странников», два романа, семь повестей, рассказы, критические статьи, очерки.
* * *
В настоящее издание вошли повести «Привал странников», «Вечный шах», «День гнева».
Книга издается в авторской редакции.
ПРИВАЛ СТРАННИКОВ
Поезд был скорый, — теперь все скорые, но медленный, грязный и шумный, как все южные поезда. До Москвы дополз кое-как.
Смирнов, увидев сквозь мутное, — узорами, — стекло приближающиеся узкие перроны Курского, взял палку, взял сумку и вышел в тамбур. Открыв дверь, проводница протирала поручни. Смирнов дождался полной остановки и, хромая привычно, спустился в полутемный тоннель.
Смирнов не любил этот новый Курский, не нравился он ему. В раздражении миновав необъятный зал, он выбрался к стоянке такси. Выгода непрестижного поезда: строй машин и кучка таксистов стояли в ожидании пассажиров. Смирнов подошел к головному таксомотору и громко спросил у кучки:
— Кто на очереди?
ВЕЧНЫЙ ШАХ
Из девятнадцатого, из гражданской войны вырвался на обширную поляну всадник. Придуманный художником Васнецовым витязь в шишковатом суконном шлеме и гимнастерке с алыми разговорами на борзом коне мчался сквозь взрывы. Комьями взлетала, образуя неряшливые фонтаны, земля, пучился, клубился, стелился серо-желтый дым.
Взрыв рядом, совсем рядом, еще один… Всадник вроде бы ушел от них, но вдруг передние ноги коня подсеклись, и он мордой, крутым лбом ткнулся в траву, а потом завалился набок. Все его четыре ноги судорожно дернулись дважды и мертво застыли.
— Стоп! — заорал в матюгальник режиссер.
В кино все наоборот. По команде «стоп» все сорвались с места. Съемочная группа — кому надо и кому не надо — бежала к месту незапланированного падения всадника.
