Когда муж уходит, просто шагнув за перила балкона, расположенного на четвертом этаже, это уж точно — беда. Именно так поступил Глеб Сазонов, решив покинуть свою Беду, как он ласково дразнил любимую женщину. Ему-то, бывшему десантнику, такие прыжки не в диковинку… И тут началось… Сибирский город одно за другим стали сотрясать землетрясения. А в школе, где работал Глеб, произошло убийство, и именно он в числе подозреваемых. А не надо было пистолет в сарае держать. Все бы перенес педагог-десантник, но снова беда: на этот раз… Беда пропала! Видно, по своей журналистской привычке сунула нос куда не надо — и теперь ищи ее, свищи! Как удалось выяснить, очень уж заинтересовалась она преступлением, а потому решила ловить бандитов на живца. То есть… на себя!
Ольга Степнова
Своя Беда не тянет
«Он бросил курить. Он не пьет даже пиво. А о том, что я рядом, вспоминает, когда соседский телевизор за стенкой подает бодренькие сигналы начала полуночных новостей. Тогда он подходит сзади, утыкается мне носом в затылок и, шепча прерывисто в ухо „Я так соскучился, что просто беда“, тащит в постель. Хотя до этого сидит весь вечер на кухне, уткнувшись в школьные тетради, и на мои попытки обратить на себя внимание отвечает взглядом, будто я холодильник. Белый, старый, и абсолютно пустой.
Меня он зовет — Беда. Эта производная от моей фамилии Тягнибеда его больше устраивает, чем нормальное имя Элла. Он говорит, что ему приятно звать меня так, потому что «в сущности, это определяет твою сущность». Я спрашиваю: «Это комплимент?», он отвечает: «Это факт». Я стараюсь приглушить в себе злость, потому что ничто не забавляет его так, как мои бурные эмоции.
Две недели назад он подарил мне ноутбук. Якобы, чтобы мне было легче писать свои детективные опусы. Я засунула ноутбук подальше, потому что писать люблю карандашом в тетрадях, и знаю: ноутбук он притащил потому, что его раздражает до дрожи, когда я грызу карандаш, задумавшись над очередным фортелем героя.
Неделю назад он притащил мне кактус. Сказал, что зовут его Кузя, цветет он раз в сто лет, и он до безобразия похож на меня. Я объявила, что если это чудовище будет стоять здесь, то звать его будут Сомерсет.
— Ты что, обожаешь Моэма? — удивился он.
