Франческа Тейер сидела за письменным столом, пока цифры не начали расплываться у нее перед глазами. За последние два месяца она корпела над ними, наверное, уже в тысячный раз, потратив все выходные на очередные подсчеты. И пришла к тому же результату, что и прежде. Было три часа ночи, длинные волнистые волосы Франчески разлохматились: в глубокой задумчивости она по привычке запускала в них пальцы. Франческа пыталась спасти свой бизнес и дом, но до сих пор понятия не имела, как это сделать. При мысли, что она рискует потерять и то, и другое, у нее сжималось сердце.

Этот бизнес они с Тоддом затеяли вдвоем четыре года назад, открыв в нью-йоркском районе Уэст-Виллидж арт-галерею и специализируясь на демонстрации и продаже работ начинающих художников по весьма и весьма умеренным ценам. Франческа была глубоко убеждена, что на ней лежит ответственность за судьбу художников, которых она представляла. Ее познания в живописи были более чем обширными, познания Тодда — нулевыми. До того как у Франчески появилась собственная галерея, она успела поработать администратором двух других: галерея, куда она устроилась сразу после окончания учебы, находилась на окраине, вторая — в Трибеке. Но собственная галерея была ее давней хрустальной мечтой. У Франчески имелся диплом по изобразительному искусству, ее отец, известный художник, с недавних пор пользовался огромным успехом, галерея, открытая вместе с Тоддом, удостаивалась превосходных отзывов. Тодд азартно коллекционировал современное искусство и к помощи в открытии галереи относился как к развлечению. Собственная карьера адвоката на Уолл-стрит к тому времени ему уже поднадоела. Он сумел накопить солидную сумму и считал, что может позволить себе несколько лет отдыха. Бизнес-план, который он разработал для их общей галереи, сулил прибыли в ближайшие три года. Тодд не учел лишь пристрастие Франчески к недорогим работам никому не известных художников, ее старание помогать им по мере сил и не понял, что своей главной целью она считала показ картин, а не получение прибыли благодаря им. Ее стремление к финансовому успеху было гораздо скромнее аппетитов Тодда. Франческа довольствовалась ролью галеристки и меценатки, а для Тодда на первом месте стояла возможность делать деньги. Он решил, что для разнообразия неплохо приобщиться к искусству после долгих лет работы с налогами и недвижимостью по поручению известной юридической фирмы. Но теперь Тодд заявлял, что ему осточертело выслушивать жалобы тонких и ранимых творческих натур, видеть, как утекают сквозь пальцы вложенные им средства, и беднеть с каждым днем. Галерея утратила для Тодда всякую привлекательность. В свои сорок лет он опять жаждал больших денег. К моменту серьезного разговора с Франческой он уже успел подыскать себе работу на Уолл-стрит.

Через год ему пообещали партнерство в фирме. С торговлей искусством он намеревался завязать раз и навсегда.

Франческа же не собиралась останавливаться на полпути: она мечтала об успехе своей галереи и ради него была готова на все. И в отличие от Тодда не боялась разориться. Но за последний год их отношения расшатались, в итоге Тодд окончательно возненавидел их общий бизнес. Они ссорились буквально из-за каждого пустяка, поступка, встречи, решения, связанного с галереей. Прежде обязанности были четко разделены: Франческа искала художников, работала с ними, занималась выставками. Тодд оплачивал счета и ведал всеми финансовыми вопросами.

Как ни досадно, отношения между ними тоже сошли на нет. Они пробыли вместе пять лет, познакомившись, когда Франческе исполнилось тридцать, а Тодду — тридцать пять.

Звонок Эйвери на следующее утро дался Франческе легче, чем она ожидала. Разговор не успел начаться, а у нее поднялось настроение. Несколько минут они просто болтали о пустяках и смеялись над очередными уморительными выходками отца Франчески. Во многих отношениях он оставался обаятельным подростком, что очень нравилось Эйвери, и Франческа с возрастом научилась прощать отца за то, что он не в силах вести себя, как подобает взрослому человеку. После этой легкомысленной прелюдии Франческа перешла к делу и посвятила Эйвери в подробности своей ситуации. У нее то и дело перехватывало горло, пока она рассказывала о ссоре и разрыве с Тоддом, о дилемме, связанной с галереей и домом и о том, как она обеспокоена.

— Какая жалость! — с сочувствием воскликнула Эйвери. — Я же чувствовала: что-то у вас не ладится. В последнее время мы почти не видели Тодда.

Точнее, не видели совсем: этим летом Франческа навещала их в Коннектикуте одна. Всякий раз она извинялась за Тодда и находила ему оправдания, но Эйвери не без оснований подозревала, что его отсутствию есть иные объяснения. Генри разделял ее подозрения, но не желал лезть в личную жизнь дочери, которая всегда отличалась скрытностью. «Если у них нелады, она сама расскажет нам, когда будет готова», — объяснил он Эйвери, и та согласно кивнула. Поэтому теперь известие не стало для нее неожиданностью.

— С галереей и бизнесом справиться будет непросто. Галерея приносит большие убытки? — Эйвери размышляла, удастся ли Франческе продать бизнес.

— Вообще-то нет, но мы едва сводим концы с концами. Вряд ли кто-нибудь согласится купить неприбыльный бизнес. Тодд считает, что если бы я подняла цены, то галерея стала бы прибыльной уже через два-три года, но только если я перестану заниматься одними начинающими художниками. На них большие деньги не сделать, а я не хочу торговать картинами знаменитостей. Это совсем другое дело, у меня были иные планы, когда я открывала галерею.