«Русская книга» – роман о том, чем мог бы заняться Индиана Джонс, если бы родился в России. И еще немного о том, было бы ему вообще, чем заняться в такой странной стране, как Россия.
Песнь первая
Фиговая штука – одиночество. Сидеть и знать, что в мире никому нет до тебя дела. А самое обидное, что даже поболтать об этой проблеме бывает не с кем.
По одному мы приходим в этот мир, и дальше тоже всю жизнь – по одному. Даже те, кто вроде бы должны тобою интересоваться (родители, одноклассники, коллеги, супруги, дети), – все равно чужие люди. Любой диалог – просто два параллельно идущих монолога. Каждый занят собственной биографией. Найти таких же, как он сам, человеку необходимее, чем есть и дышать, да только где их, таких, найдешь? Людей, которые смогут тебя понять, тех, с кем тебе будет по-настоящему хорошо, а?
Жизнь так и строится: в попытках сломать хребет одиночеству и отыскать тех, кто будут тебе «свои». Только отыскиваться они не желают. Со временем к этому привыкаешь. Взрослые редко верят, что найти тех, кто станет тебя любить, возможно. То есть, может, где-то такие люди и есть, просто тебе они, скорее всего, никогда не попадутся.
Лично я таких людей искал тоже долго. На поиски у меня ушло ох как много времени. Об этом я и хотел вам рассказать.
Песнь вторая
У пожилого профессора был нос цвета вечернего моря и маленькие бегающие глаза. Этими глазами он рассматривал стоящую перед ним рюмку и параллельно развлекал меня историей из богатого археологического опыта:
– Несколько лет назад у нас в лагере произошел пожар. Загорелась бытовка, где мы хранили находки. Полыхало так, что было видно даже в соседних селах. Примчались пожарные, а вслед за ними и милиция. Офицеры стали осматривать место происшествия и разинули рты. Вся трава вокруг пожарища была усеяна обугленными человеческими костями. Причем на большинстве черепов были видны проломы и рубленые раны. То есть налицо не просто следы преступления, а что-то такое, за что можно и генеральские погоны получить.
Аспирант профессора слышал эту историю раз сто. Но все равно послушно захихикал. Да и я тоже улыбнулся из вежливости. Вокруг гудели комары.
– Мне стоило… э-э-э… больших трудов объяснить милиционерам, что это не преступление, а останки людей, погибших почти восемьсот лет назад, во время татаро-монгольского набега.
