Утро рано опустилось на Борей в d -Возничих, но рождалось в мучениях. В визге, шипении, плаче. Плача. Плача.

Едва звёзды начинают увядать, а первые волны огня уже мчатся над бесплодным, ледяным плато. Валуны теряют свою ледяную мантию, которая сменяется тонкой паволокой расплавленного камня. Синевато–красное пламя падает на лёд и убегает сквозь него, разрывая трещины, испускающие пар. Длинные струи пламени устремляются на несколько миль ввысь. И там, изгибаясь дугой, они вновь обрушиваются вниз в раскалённый огненный водоворот. Вершины ледяных пиков нежно сплавляются в массивные груды пылающего шлака, обёрнутого ореолом из багрянца, синевы и золота.

Ужасные взрывы швыряют вдаль скалы и раскалённый пепел; вмёрзшие в лёд камни пытаются сопротивляться адскому огню, чтобы мгновение спустя разлететься в куски. Сопротивление бесполезно. Вот–вот Борей поведёт войну, сходную с Апокалипсисом. Вечную борьбу между Льдом и Огнём.

Подобно огромной волне пламя с грохотом прокатилось по опустошённому миру. Расплавленный камень собирается в лужи. Подчиняясь только силе тяжести, бесцельно текут реки магмы, и куда бы не толкал их огненный ветер, они ищут друг друга и находят — одним лишь страстным прикосновением. Это – царство света, живого огня и великого Пекла. Это — царство, познавшее собственную ненависть. Царство, будто предчувствующее свою долгую власть. По земным меркам – почти три тысячи лет.

Да, даже сейчас, только за час с момента, когда начался рассвет, пойманные огнём атомы, освобождаются! Взрываясь в иссушающем пламени, долго сдерживаемым воем ярости и победы! Швыряя свою необузданную энергию, наконец, развязанную, в любую скалу или даже простую выпуклость, которая посмела подняться выше основания земли! Расплавлять, опустошать, восстанавливать, исправлять. До тех пор, пока не будут уничтожены все преграды и не будет достигнуто совершенство.

Темнота вспыхивает взрывами вмёрзших в лёд разноцветных сияний, сходных воспоминаниям. Южные небеса растворяются в зловеще–сером, переходя на Север от игристо–синего к прозрачному чёрному, и, о, как же черна их Темнота! Скалы стонут и от мучительного напряжения трескаются подобно выстрелу из дробовика 12 калибра, эхом отражающегося от холодного ниспадающего одиночества.

Ни дуновения ветерка!

Ни шёпота воды! Ни шёпота жизни!

Температура падает, падает, капает.

Луна останавливается, может, именно в эти первые часы, когда приходит древний холод, лёд по–настоящему живёт и растёт. Сползая медленно и невыносимо непреклонно в низины широких долин. Юкон, Енисей, Лена, Амур – когда–то могучие потоки бушующей воды – теперь остановились; просто ледяные ленты опоясали мир, запертый в зимние вечные тиски. Некогда целованные Солнцем вершины Скалистых гор укутались паутинкой ничем не запятнанного снега. Готика сверкающего льда своим величием принижает Небеса. И как волшебно отражается в них долгожданный свет великой бесконечности звёзд!