Второй том избранного составляют произведения, в основу которых легли реальные события.
Острота ситуаций, достоверность изображения позволяют автору раскрывать широкий диапазон проблем: преемственность патриотических традиций, утверждение наших моральных принципов, единение героического прошлого, с сегодняшним днем,
Издание рассчитано на массового читателя.
ДВЕНАДЦАТЫЙ ПРЫЖОК
Как всегда, если очень волнуешься, ожидая чего-то важного, кажется, что в голове в этот момент нет никаких мыслей. Но это только кажется. Заполненность, когда она предельна, создает иллюзию пустоты. Есть, видимо, такой закон обратного эффекта. Взгляни на солнце — и перед глазами все сделается черным, и в самом ярком свете некоторое время не будешь видеть ничего. Сунь руку в ледяную воду — и ее обожжет как огнем. Захочешь высказать очень многое, когда чувства переполняют тебя, — и не находишь слов.
Саше сейчас казалось, что она не думает ни о чем определенном. Просто ждет. Ждет, когда над плотно закрытой дверью в пилотской кабине загорится синяя лампочка. Тогда — встать. И, ощупав на груди кольцо парашюта, первой шагнуть к люку. Обязательно первой. Как когда-то на экзаменах в институте. Нет хуже — томиться перед дверью, за которой экзаменатор ждет, кто же из студентов отважится войти прежде остальных. Зачем заставлять судьбу ждать? Ей не надо давать времени опомниться!
...Давно ли это было: гулкий коридор института, июньское солнце бьет в высокие окна. На белых, плотно притворенных дверях табличка: «Тихо! Идут экзамены!» А у дверей жмутся ребята и девчата, друзья-однокурсники. Кто наспех, напоследок, заглядывает в конспект, кто, отрешенно закрыв глаза, повторяет заученное, беззвучно шевеля губами, будто читает молитву, а кто старается шуткой прикрыть неотвязную тревогу. И кто-то шепчет в ухо: «Сейчас, Саша, ты?.. Ну ни пуха ни пера!»
«...Ни пуха ни пера!» — улыбка на миг трогает ее губы, плотно сжатые в ожидании команды. «Нам пожелал бы кто-нибудь сейчас ни пуха ни пера! Мне и всем...»
Саша взглядывает на товарищей, сидящих рядом с нею и напротив на жестких, тянущихся вдоль борта самолета скамейках. Пробегает глазами по их сосредоточенным лицам. Девять парней и одна она... «Незадолго до вылета познакомились, а как будто знали друг друга давно-давно, — думает Саша. — Почему у нас, у разведчиков, всегда так?»
РОСЛА В РОГОЗЦАХ ДЕВОЧКА
— Как тебя зовут? — спросил гестаповец на первом допросе. — С каким заданием вас сбросили?
Она не отвечала. Гестаповец ждал, глядя на нее спокойными, холодными глазами. Наверное, для него не было неожиданным то, что она не желает отвечать. Подождав немного, он сказал все тем же размеренным спокойным голосом:
— Вы все захвачены с поличным. Приговор вам объявлен. Но мы оставим тебя жить, если ты расскажешь все.
Он внимательно посмотрел ей в лицо, окинул взглядом с головы до ног.
— Сколько тебе лет? — и сам ответил: — Наверное, не больше двадцати? Совсем еще молодая... У тебя, наверное, есть отец и мать? Они ждут тебя, не правда ли? — и усмехнулся: — А может быть, ждет еще кто-нибудь? Такую девушку, а? Ты хочешь вернуться домой?