Прохладный день угасал, когда сквозь сетку дождя на опушке леса, в двухстах шагах, показались немцы. Антон, привычно перебрасывая тело, временами оглядываясь, пополз в болото, стараясь двигаться бесшумно, не шевеля кустарник. Били по лицу ветки, усыпанные крупными каплями седоватой голубики, с каждым броском становилось теплее под ватным панцирем мокрой насквозь телогрейки: двое суток, не переставая, хлестал дождь.

Появление немцев не было неожиданным. Два сеанса связи с Ленинградом, которые он в течение последних двух дней провел из своего «лагеря» на окраине болота, вряд ли могли остаться не замеченными немецкой радиоразведкой, гитлеровцы должны были рано или поздно прочесать район. И вот они появились и прочесывают. На два дня раньше срока, установленного командиром бригады, приходилось покидать место, с которого так хорошо просматривалось железнодорожное полотно.

«Конечно, могут сказать, что я виноват, — думал Антон, — нарушил азбучное правило. Даже новичок-радист партизанской разведывательной или диверсионной группы, небольшого отряда или подпольного партийного центра знает, что после каждого выхода в эфир нужно немедленно уходить оттуда, где держал связь. А ведь я вроде бы опытный — два года без малого в тылу врага. Но что я мог сделать?..» И он вспомнил, как позавчера его, промокшего до нитки, стал бить озноб, заболела голова, поднялась температура. Проглотил одну за другой две таблетки сульфидина, и тогда на смену температуре и. ознобу пришла неодолимая слабость, руки и ноги казались ватными, тянуло в сон, непомерно тяжело стало держать блокнот и карандаш и записывать: «15 ч. 40 м. направлении Ленинград прошел состав: 30 платформ танками, 15 — автомашинами, 4 вагона живой силой...»

В тот день подобных записей было необычно много, похоже, немцы что-то замышляли, и Антон удовлетворенно улыбнулся, представив себе, как в штабе партизанского движения над его шифровкой склоняются люди, как сопоставляют они полученные от него сведения с данными, поступившими от других разведчиков, и исключают из донесений все, что, на их взгляд, является лишним, второстепенным и мешает понять главное. Антон представил, как разведсводку внимательно читает суровый человек — начальник партизанского штаба и секретарь обкома партии, и как она ложится на стол командующего фронтом, и что в сводке, вполне возможно, есть несколько слов из донесения его, Антона, которое он вскоре передаст с «пятачка» — небольшого островка на болоте.

Подумав так, Антон ощутил гордость за свою профессию партизанского радиста, гордость за парней и девчат, своих товарищей, с помощью радиостанций-«малюток» надежно связывающих подпольные партийные центры, партизанские бригады, полки, отряды и группы с Ленинградом. Но когда до связи оставалось два часа, понял, что провести ее, как обычно, с «пятачка», не сможет: добраться туда не хватит сил.