Когда космический корабль «Вдохновение» появился в системе звезды позднее названной каким-то шутником Сильмариллем, шёл всего лишь 240 год Космической эры. Одна из планет системы, несмотря на невысокие результаты скан-пробы, оказалась пригодной для жилья. Её презентовали двум тысячам поселенцев в качестве новой родины и благополучно о ней забыли. Так началась колонизация Тарона.

Через два года поселенцы впервые столкнулись лицом к лицу с аборигенами — несколькими гуманоидными расами, похожими на людей как внешне, так и во многом генетически. Впрочем, эта загадка никого не взволновала, ибо планет, заселенных человеческими, или близкими к ним, расами, было уже открыто множество, и открытие еще одной-двух подобных не заслуживала ничего большего, чем нескольких строк в ежегодном научном альманахе.

С юмором у поселенцев оказалось всё очень даже слава Богу, и вскоре расы аборигенов получили названия существ из земных сказок и мифов. Эльфы, гномы, гоблины, тролли, орки, кобольды… Из двадцати непохожих друг на друга видов разумных и не совсем разумных тварей, населявших собой Тарон до прихода людей, не было забыто ни одно. С кем-то сразу же сдружились — как, например, с эльфами и гномами, с кем-то немедленно началась война на взаимное истребление — с троллями и орками; с иными то торговали, то воевали, но всё больше склонялись к войне. Так и жили — уже сто лет.

Как и любая удаленная от цивилизации планета, Тарон оказался ларчиком, наполненным удивительными редкостями. Враждебные виды гуманоидов, как то тролли и орки, оказались ценным промысловым товаром. Даже на Астране — главной планете Империи — они ценились крайне высоко, и стоили очень дорого.

Одной из причин дороговизны являлась ужасающая отдалённость Тарона от основных торговых трасс. Грузовому кораблю требовалось двадцать пять стандартных земных лет, чтобы добраться до колонии, а переброска по нуль-Т стоила безумных денег. Всё-таки два телепортера были поставлены — в столичном городе Северного княжества Нуменоре и в Вольном городе Ангбаре. Они, в основном, работали на передачу, отправляя добытые сокровища в иные миры, под заказ.

Шёл дождь. Небо заложило тёмно-зелёными тучами — стало быть, северный ветер нагнал тучи от самых Бронзовых гор. Только там тучи могли набрать той зеленовато-бурой пыли, которая окрашивала влагу в столь странный цвет. Ко всему, вода эта была не слишком хороша, и люди старались не выходить из дому без лишней надобности. Те же, кто оказался в городе волей случая, то бишь — трапперы, в такие часы прятались по корчмам, тавернам и шинкам.

«Административный центр и крупнейший бург Порубежья — Вольный Трамп. Лучшей корчмой Трампа по праву считается «Лысый скальп» гоблина Михея…»

, говорится в описании Порубежья, опубликованном в популярном географическом альманахе «Вокруг света». И это — правда жизни. Нигде нет такого вкусного лагера, нигде так классно не сготовят жирную, сочную ляжку болотного мамука, да и постели здесь без клопов, а у девок не водится живности. Михей, может, и гоблин, но даже среди этой расы встречаются смышлёные и честные малые. Ко всему прочему, кровь Михея была разбавлена гномьей и человеческой примесями. И — большая редкость — он умудрился унаследовать от своих предков их лучшие качества. За это его уважали, а огромные, пудовые кулаки и недюжинная сила — уважения только добавляли. Михей об этом знал, и зачастую пользовался.

Сегодняшний день обещал стать для него очень даже прибыльным. В корчме за двумя десятками столиков и двумя длинными общими столами было тесно от народу. Почти все здесь были

трапперы

, то есть люди, спешившие потратить деньги в перерыве между

выходами на тропу

. Зал корчмы наполняли громкие, хмельные и не очень, голоса, зачастую прерываемые воплями и грубым смехом. Кто-то трижды попытался завести скабрезную песенку, и три раза срывался после первой же фразы. Пару раз взвизгнула и тут же умолкла девка… Обычный вечер, не хуже и не лучших других четырёхсот двадцати восьми вечеров, которые случаются в «Лысом скальпе» вот уже который год — таронский год, разумеется.

Прам

— практически любой — несмотря на простоту своего устройства, снабжён достаточно мощным движителем — паровым двигателем о двух котлах, на угле работающем, и двумя небольшими, но очень удачной конструкции, колёсами по бокам.

Почему колёсами, а не прекрасно всем известными винтами? Да потому как винты эти на отдалении пятисот вёрст от истока Великой, то бишь в самой, что ни на есть порубежной, глухомани, начинало каждый день запутывать в густой тине, над которой, порой, едва два-три дюйма свободной воды бывало. Колёса же эту тину перелопачивали легко. Если что на них и налипало, достаточно было снять кожух, чтобы добраться что до левого, что до правого. К тому же, благодаря им, прам оказался удивительно вёрткой посудиной — мог, при своих немалых габаритах, развернуться на очень малом пятачке. Практически на месте.

Что до угля… У поселенцев была хорошая поговорка: «От добра — добра не ищут». На другие виды дешевого природного топлива — нефть, уран — Тарон, увы, не задался. Запасы их если и были, то крайне скудные. Сомнительное же преимущество в «технологичности» едва ли бы сумело окупить затраты на разведку и добычу. Зато угля в недрах хватало на многие сотни лет — пласты были богатые, расположены близко к поверхности. Добывать его можно было открытым способом — наиболее дешевым и примитивным, не требующем сложных расчетов, замысловатых механизмов и головастых инженеров.

К тому же рукастые и смекалистые гномы немедленно принялись модернизировать конструкцию двигателя — и без того близкую к совершенству. Дело своё они знали туго. Пусть новая модель, вышедшая из их мастерских, была грубее и тяжелее человеческой, надёжность её потрясала воображение. Понятие же «прожорливость» — отсутствовало как класс. Специально спрессованный угольный брикет — тоже гномья разработка! — способен был

греть

котёл в течении трёх-четырёх часов. Благодаря этому, скорость прамов достигала почти двенадцати-пятнадцати узлов — на извилистой и порой мелкой реке больше и не разовьешь.

Орочьи деревни, иногда ещё именуемые

хуторами

, чаще всего разрастаются на берегах болотных. Почему? — человеку не понять. Но орки лучше ощущают себя именно здесь, среди вонючей зеленовато-коричневой жижи. Притом что сами они не грязнули вовсе, а чёрные орки — те и вовсе чистоплотны. Не даром, говорят, в орочьей иерархии чёрные орки стоят выше и коричневых, и зелёных, и любых других

видов

. И, тем не менее, даже чёрные орки, живущие большей частью в предгорьях, строят свои лачуги подальше от чистой воды. Еще одна загадка, которыми так богат Тарон.

Сами деревни также не впечатляют ни изяществом архитектуры, ни прочностью строений. В относительно тёплом местном климате капитальные дома с толстыми стенами как бы и не нужны, но всё же ветхость орочьих лачуг ужасает. Как и однообразие планировки при застройке.

Деревни словно слизаны одна с другой — в середине приземистая, широкая башня из брёвен или камней — дом вождя клана и деревенский склад-хранилище. Вокруг, располагаясь по часовой стрелке в порядке убывания авторитета, стоят дома лучших воинов клана, знахарей-шаманов, кузнецов, каменщиков, — дома знати. Таких обычно около десятка, хотя Яну случалось видеть деревню, в которой в «

круге первом

» теснилось аж двадцать три дома!

Говорят, хотя проверить невозможно, и поверить сложно, будто раз в год лучшие воины-орки встречаются в бою с молодыми претендентами. Проиграл — потерял всё. И имя, и честь, и дом у башни! Вышвыривают тут же. Непонятно только, отчего, при столь жестком отборе, орки так слабо дерутся? Отчего же они — лишь убойное мясо для трапперов? Ну, или почти всегда убойное мясо…

Обратная дорога заняла аж четверо суток — по пути наткнулись на стаю водяных троллей, и порядком поистратили боезапас. На этот раз — не страдали об этом, так как в вещах космолётчиков нашли золотой запас — десять тысяч в северных марках. Необрезанных, разумеется. И ещё пять тысяч — в бриллиантинах, то бишь пяти огромных полупрозрачных пластинах с рифлёным гербом Императора, выпущенных в обращение лет двести назад. По сути своей они являлись негасимыми чеками — платёжными обязательствами Империи. Неважно где, на Земле или Альфе-3 Альматеи, или на Тароне, такая пластина обозначала жёстко определённую сумму в местных деньгах. На Тароне — тысячу золотых марок.

Пятнадцать тысяч марок — сумма, которая может позволить провести не один сезон в покое и неге. К тому же ещё и дела поправить — парней подлечить и на прам что-нибудь новое купить. Вот, например, Ворчун давно уже ворчал вполголоса про новую залповую восьмистволку, способную враз заменить обе мортиры.

Якобы изобрели её эльфы. И драли безбожно дорого — пять-семь тысяч марок, но при этом гарантировали десятину выжженной земли после одного залпа. Поставить такую на нос, и можно забыть про большинство опасностей, подстерегающих прам на реке. Правда, ещё никто не купил, и цена в последнее время вроде бы упала марок на пятьсот. Можно подождать до конца сезона — тогда ещё больше подешевеет… Но имеет ли смысл покупать жалкую пушчонку местного производства, когда у них имеется космическая пушка?!

И снова вопрос возвращался к пушке. Не принесла она радости, вряд ли принесёт деньги. А вот огневая мощь…