Короли блефа

Сухов Евгений Евгеньевич

Хитрованы из шайки «Червонные валеты» – люди не простые, многие из них принадлежат к высшему обществу. Так что заурядный «гоп-стоп» не для них. Если уж они производят «отъем денег» у какого-нибудь разжиревшего толстосума, то делают это элегантно и утонченно, с истинным артистизмом. Таких афер на счету «валетов» и лично их предводителя Всеволода Долгорукова не счесть. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха… Взявшись помочь очаровательной женщине, которая попала в весьма щекотливую ситуацию, Всеволод Аркадьевич убедился, что существуют на свете умельцы, «работающие» куда как виртуознее, чем даже он…

Пролог

То, что творилось в день 8 февраля 1877 года в здании Московского окружного суда, можно было назвать форменной ажитацией. Судебный процесс по делу знаменитых «червонных валетов» с участием двенадцати присяжных заседателей собрал полный и решительнейший аншлаг. Желающих присутствовать на судебном заседании было столь много, что на него выдавались билеты, как на премьеру «Грозы» Островского в Малом театре, где роль трагической героини Катерины исполняла несравненная Гликерия Федотова.

– Прошу прощения, нет ли у вас лишнего билетика? – такую фразу, столь свойственную премьерному показу, можно было услышать уже за два квартала на подступах к Окружному суду.

А уж подле самого входа в здание суда, в толчее желающих проникнуть на заседание, эта фраза звучала едва ли не на каждом шагу:

– Нет ли у вас лишнего билетика, сударь? Нет? Как жаль… А то я бы мог приобрести его у вас на вполне выгодных, так сказать, условиях.

– Может, у вас, сударыня, найдется? Знаете, так хотелось попасть… Тоже нет? Ах какая жалость!

Часть I

Вольдемар Долгоруков

Глава 1

Приехали, барин

Жарким июльским утром 1880 года к казанской пристани пароходной компании «Надежда» пришвартовался новенький двухпалубный пароход «Императрица Елисавета». В числе прочих пассажиров на каменистый берег сошел плотный молодой мужчина лет двадцати восьми. Был он при усах и аккуратно подстриженной русой бородке, в добротном в бледно-белую полоску костюме из английского сукна и с тростью черного дерева с роговой позолоченной рукоятью в левой руке.

Мужчина огляделся, подозвал расторопного татарина-извозчика и велел ехать на Воскресенскую улицу.

– Остановишь у «Европейской», – небрежно бросил он, плюхнувшись на сиденье.

Да, теперь он чувствовал себя вполне сносно. Не то что неделю назад, когда вышел из ворот Бутырского острога в сопровождении пристава, а в ушах еще звучали слова помощника начальника тюрьмы Шкляревского, читающего протокольную выписку:

«…Освободить из заключения в Бутырском тюремном замке Долгорукова Всеволода Аркадьевича за истечением срока наказания с запрещением проезда, остановки и проживания в столице Российской империи городе Санкт-Петербург, а также губернских городах Москва, Киев, Минск, Харьков, Одесса, Смоленск, Варшава и Рига. Также ему запрещены остановка и проживание в губернских городах Лодзь, Вильна, Тула, Баку, Кишинев, Ростов-на-Дону. Помимо вышеуказанного, запрещается проживание в губернских городах Российской империи Николаев, Ташкент, Саратов, Рязань, Пермь, Екатеринбург, Нижний Новгород, Самара…»

Глава 2

Знакомство

В Бутырском центральном пересыльном замке сиделось, в общем-то, сносно. Стараниями присяжного поверенного Арнольда Оттовича Шмайзера, время от времени затевающего разные апелляционные жалобы и тяжбы, плюс еще радениями кое-кого из «верхов», Долгоруков так и не был отправлен этапом в «края отдаленные» и «застрял», что называется, в Бутырках на весь означенный срок. Так что скоро в своей камере на двадцать коек он сделался старожилом, а оттого и старшим в ней, коих на жаргоне фартовых стали называть «смотрящими». Прибавляла авторитета среди сокамерников и принадлежность Долгорукова к «Клубу Червонных валетов», слава о котором шла по всей России.

Помимо прочего, его так и не обрядили в арестантскую робу, и он весь свой срок проходил в «визитке» – темном однобортном парадном костюме, – помеси сюртука и фрака с круглыми фалдами, предназначенной для визитов в присутственные места. Потому как был взят под стражу прямо из кабинета одного весьма известного земского деятеля, собирающегося баллотироваться в гласные Московской городской думы. Ежели еще принять во внимание, что ежегодно, в день рождения Вольдемара, на его счет в тюремной кассе переводились из Парижа приличные денежные суммы, на которые можно было весь последующий год вполне сносно отовариваться продуктами в тюремной лавке, то следует признать: да, арестанту Долгорукову три с половиной года «крытки» не показались каторгой. Хотя медом, конечно, их тоже не назовешь. Ибо неволя есть неволя. А денежки… Вольдемар знал, откуда они. От Паши Шпейера…

Познакомился Долгоруков с ним случайно, так ему тогда думалось. Теперь, по прошествии восьми лет, он так больше не полагал. Ибо случайностей в жизни попросту не бывает. И не мы выбираем дороги, а дороги – нас.

А произошло это знакомство в один из апрельских дней одна тысяча восемьсот семьдесят второго года, когда действительный студент выпускного курса юридического факультете Сева Долгоруков только что сдал на «отлично» свой последний экзамен и был безмерно счастлив. Ну, или почти безмерно.

В душе бушевала весна, на улице – тоже. Полнейшая гармония! И Сева со своим приятелем Сергеем Юшковым, с которым вместе снимали на двоих квартиру на Маросейке близ церкви Косьмы и Дамиана, решили погулять по Воздвиженке. Это была их любимая улица, дышащая историей, как они считали, больше других московских улиц и переулков. Здесь стояли древние хоромы бояр Нарышкиных и Стрешневых, дворцы Шереметева, Голицына и Разумовских; здесь улица украшалась прекрасным особняком золотопромышленника-миллионщика Базилевского, освещаемым по вечерам газовыми фонарями; цирком Гинне и, конечно, Арбатской площадью.

Глава 3

Первая афера

В гостинице Всеволод Долгоруков снял лучший номер с ванной комнатой, залой, спальней и кабинетом. Да и как иначе, ежели он записался в гостиничном журнале для приезжих как «сиятельство», то бишь князь, Всеволод Аркадьевич Долгоруков? А сие обязывало соответствовать.

В нумере он внимательно осмотрел себя перед зеркалом и спустился в ресторацию. Он хорошо помнил ее. За семь лет здесь мало что изменилось. Вот разве что появились газовые фонари…

Откушав золотистой ушицы с гренками, шниц по-венски и жареных чирков, запив все это стаканом благородного «бордо», Всеволод Аркадьевич неторопливо закурил папиросу с золотым ободком и спросил у полового свежие газеты.

– Какие желаете-с? – поинтересовались у него. – Столичные, московские, местные?

– Местные, – ответил Сева и невольно усмехнулся.

Глава 4

Из воздуха, или О пользе газет

Газета, милостивые государи, есть периодический печатный орган, информирующий читателя о событиях, происходящих как в мире, так и в стране, в которой выходит газета, а то и в губернии или в городе, в котором он, читатель, имеет неосторожность (а может быть, и счастье) проживать.

Помимо прикладного назначения газета имеет и развлекательную функцию. В ней иногда печатаются короткие рассказы, чаще всего на злободневные темы, сентиментальные рождественские истории, рассчитанные преимущественно на домохозяек, и длинные повести с продолжением в следующих номерах. Попадаются и стихи. Вот, к примеру, что вычитал Сева в «Казанском телеграфе», когда курил послеобеденную папиросу…

Как всегда, было много рекламы и прочих объявлений. Их Всеволод читал более внимательно. Ибо газета для такого человека, каким он являлся, была своеобразным источником вдохновения, так сказать, пищей для разного рода надувательств и авантюр и, ежели уместно так выразиться, одновременно и полным каталогом фигурантов, то бишь лохов, которых можно и должно облапошить…

Глава 5

На крючок, или Классика жанра

«№№ «Париж», как по старинке именовали отель «Париж», были одними из лучших в Казани. В них нередко останавливались великие князья, когда наведывались в Казань по той или иной надобности; действительные тайные советники, просто тайные советники, генералы от инфантерии, артиллерии или кавалерии, прибывшие с секретной и явной инспекторской визитацией. Постояльцами этих нумеров были: министры и товарищи министров, члены Государственного совета, сенаторы и думские гласные, обер-камергеры и обер-гофмаршалы, приехавшие по делам личным или служебным. Кроме столь высоких особ, дабы блюсти марку, лучшие нумера отеля снимали залетевшие в Казань немецкие ферсты, итальянские и французские маркизы и виконты с виконтессами, саксонские бароны и нашенские князья и графы.

Самые лучшие нумера загодя бронировали первогильдейные купцы и прочие негоцианты высокого полета, у коих денежек зачастую было много больше, нежели у германских ферстов или маркизов с виконтами, вместе взятыми. Само собой разумеется, что и граф Тучков остановился в «№№ «Париж», благо помимо титула у этого предприимчивого деятеля в сфере частных финансов денежки водились. И денежки, надо признать, весьма неплохие.

Сначала Всеволод Аркадьевич Долгоруков прошел так близко от графа, что они едва не столкнулись. Хотя в холле отеля было совершенно пусто. Граф машинально извинился, но молодой человек в превосходном костюме и с тростью никак на это не отреагировал.

«Каков наглец», – подумал про себя граф, подавляя желание посмотреть ему вслед.

А Всеволод ничего не подумал, потому как был сосредоточен и прятал в нагрудный карман портмоне, искусно похищенное из бокового кармана графского сюртука.