В России происходит ряд серьезных перемен в правительстве. Авторитеты из враждующих преступных группировок предпринимают попытки убрать смотрящего России, вора в законе Варяга, однако невероятно: волчье чутье спасает его от гибели. Варяг освобождается из американской тюрьмы и возвращается в Россию. Но дома его ждут страшные испытания, потеря друзей, близких, предательство, погоня, арест. Он попадает в «сучью» зону, где ему уготовано сгинуть в безвестности. Но Варяг не сдается. Он подчиняет себе всю зону и начинает борьбу с жестокими лагерными властями.
ЧАСТЬ I
ГЛАВА 1
Телефонный звонок настойчиво врывался в сладкий предутренний сон. Превращаясь то в милицейскую сирену, то в какую-то замысловатую раздражающую музыку. Он назойливым непрошеным гостем заполнил всю спальню, где на огромной кровати после бурных любовных утех разметались во сне две красивые обнаженные фигуры. Он и она. Не открывая глаз, женщина просительно сказала:
– Милый, да возьми же наконец ты этот чертов телефон. Или, еще лучше, выбрось его в окно.
– Да-да… – сонно отозвался мужчина и, откинувшись, с трудом спросонок нашарил в полумраке телефонную трубку.
Глядя в потолок, он вслушался в навязчивый, раздавшийся с того конца провода голос, потом не спеша поднялся, надел стеганый халат и, на ходу вдев ноги в шлепанцы, вышел из спальни, унося с собой телефон.
Женщина слышала сквозь сон, как из большой гостиной он недовольным голосом ответил незнакомцу:
ГЛАВА 2
– Полная херня! – громко по-русски сказал Варяг и, не обращая внимания на недоуменные взгляды заключенных, вышел из телевизионного салона тюремного изолятора. В программе местных новостей в очередной раз сообщили об аресте русского бизнесмена Владислава Игнатова, подозреваемого в причастности к убийству босса итало-американской мафии, одного из богатейших и влиятельнейших людей Калифорнии дона Монтиссори. Уже вторую неделю это громкое дело не сходило с экранов американского телевидения. Два десятка трупов, загадочные обстоятельства, крупные политические фигуры, деньги, борьба кланов: все слилось в один кошмарный кровавый узел и не давало покоя журналистской братии и полиции.
Варяг быстро шел по длинному тюремному коридору к телефонным будкам. Конечно, американский изолятор – это не «Матросская тишина», где подозреваемого учат, как свободу любить, с первого момента заключения. У самой двери дорогу ему преградил здоровенный негр-охранник с дубинкой.
– Куда? Если звонить, то опоздал, приятель.
– Дружище, до отбоя еще шесть минут, а мне срочно нужно позвонить моему адвокату. Это будет короткий звонок, два слова, – сказал Варяг, прямо глядя в глаза верзиле.
– Нет. Ты же знаешь – время на телефонные переговоры закончилось.
ГЛАВА 3
Егор Сергеевич Нестеренко взял трубку и уверенно набрал номер.
По этому номеру он звонил очень редко. И вовсе не потому, что опасался быть навязчивым. Просто едва ли не все проблемы он способен был разрешить собственной властью, к тому же подобное обращение от семидесятивосьмилетнего старика на том конце провода могло восприниматься как тревожные позывные могучего океанского лайнера, терпящего бедствие. А это никак не совпадало с истинным положением дел, да и не входило в планы Егора Сергеевича. Сейчас был особый случай.
– Валентин? – коротко поинтересовался Нестеренко, когда в трубке раздался неприветливый сип.
Реакция была почти мгновенной.
– Кто это?.. Ах, да. Да, конечно… – настороженные нотки сменились на почти виноватый тон.
ГЛАВА 4
Как обычно после вечерней проверки, зеки расходились по камерам. Джонни Кидс по кличке Могильщик, перекрикиваясь с приятелями, шел не спеша по коридору, размахивая длинными руками, и никому не уступал дорогу. Он был огромен, как гора, и силен, как Майк Тайсон. Весь облик канадца был воплощением самоуверенности и силы, и в то же время было очевидно, что природа вряд ли создала эту живую машину для созидания.
Таких, как Джонни-Могильщик, в российских тюрьмах называют «отмороженными». Никогда невозможно угадать, что им взбредет в голову в следующую минуту. Уголовный опыт подсказывал Варягу, что с такими, способными на все придурками нужно всегда держаться настороже.
Как и обычно, в 22.00 в тюрьме объявили отбой.
Варяг внимательно наблюдал за тем, как Джонни неторопливо скинул с себя рубашку, оголив мощный рельефный торс, стянул трико, показав толстые, словно телеграфные столбы, ноги, как всегда, до раздражения аккуратно уложил свои вещи на спинку стула и, даже не взглянув на соседа, лег на койку.
Через несколько минут должен быть обход.
ГЛАВА 5
Почувствовав пальцами упругую бархатистую кожу на бедре Мерседес, Томас Ховански застонал. Вот уже полгода эта девушка сводит его с ума. Она стала его бредом, грехом, слабостью. Каждый раз, встречая мексиканку в тюремных коридорах, он едва сдерживался от того, чтобы не прижать ее тугое тело к стене и овладеть ею прямо там, под мертвенным светом люминесцентных ламп. Поляк по происхождению, Ховански, как и всякий эмигрант второго поколения, очень крепко держался за свою семью. Любящий муж, заботливый отец четверых детей, безупречный полицейский – таким знали его все. И только одна женщина в мире знала его как неистового, сумасшедшего любовника, способного на всякого рода безумства. «Если бы не твои светлые волосы, – чарующе улыбаясь, говорила она при очередной встрече, – я бы подумала, что в твоих жилах течет кровь истинного латинос». И – получала в ответ очередную порцию его безумной страсти.
Когда она впервые как сотрудник появилась в тюремной канцелярии и бросила на начальника тюрьмы свой колдовской взгляд, Ховански понял, что пропал. Неделю он как завороженный толкался среди канцелярских крыс только для того, чтобы лишний раз приласкать взглядом эту высокую, стройную, черноволосую красавицу, которая неизменно отвечала ему призывным взором карих, миндалевидной формы глаз. На восьмой день их знакомства они уже трахались в его кабинете, как два обезумевших от страсти диких зверя. Их первая встреча стоила тюремной администрации пары разбитых ваз, сломанного стула и кучи смятых и безнадежно испорченных документов. С тех пор накал этих встреч практически не изменился, только Томас предусмотрительно убирал хрупкие предметы и старался держаться подальше от мониторов внутреннего обзора, стоявших в противоположном от его стола конце кабинета.
Голубоватые экраны сейчас были единственным источником освещения в кабинете, и в их призрачном свете смуглая кожа Мерседес приобрела фантастический сиреневый оттенок.
– До чего же ты хороша, малышка, – прошептал Ховански, вдыхая ее запах. – Ты пахнешь, как дикая кошка.
Он сидел в кресле, а Мерседес стояла перед ним, слегка облокотившись о стол. Его рука двинулась вверх по ее бедру, задирая юбку. Тело Мерседес выгнулось, сверкнули в полумраке ее зубы. Эта невероятная женщина всегда улыбалась, занимаясь любовью. Томас почувствовал дрожь в своем теле, но все еще продолжал медленно, как бы лениво ласкать ее, наслаждаясь этими мгновениями покоя перед битвой, дожидаясь, пока страсть не захватит его целиком, заставляя забыть обо всем на свете – о жене, детях, карьере, об этих ублюдках-заключенных и об этих вот мерцающих во мраке мониторах, на одном из которых застыл интерьер двухместной камеры в блоке предварительного заключения. В камере стоял мрак, и два неподвижных тела на нарах были видны только благодаря телекамере инфракрасного излучения, специально установленной в потолке под вентилятором так, что была незаметна для находящихся внутри заключенных.
ЧАСТЬ II
ГЛАВА 15
Варяг поднялся с кресла и вышел в проход. Трое сопровождающих молча поднялись следом. Они двинулись к выходу. Улыбающаяся стюардесса желала пассажирам всего наилучшего и приглашала снова отправиться в полет на самолете «Аэрофлота».
Почему-то самолет не причалил к «кишке», через которую пассажиры сразу попадали в здание аэровокзала Шереметьево-2, а остановился на бетонке летного поля. Они спустились по трапу. Здесь их встретили трое в штатском. Американцы передали мистера Игнатова русским и пошли к шереметьевскому автобусу. Варяга же повели к черному джипу. Он насторожился, но вида не подал. Приходилось полагаться на то, что сложная комбинация Егора Сергеевича развивается четко по плану.
В джипе оказался четвертый – он сидел рядом с шофером. Ехали молча. Трое крепких ребят сидели как каменные истуканы. Вдруг, когда уже подъезжали к аэровокзалу, четвертый, сидящий на переднем сиденье, повернулся вполоборота и тихо спросил:
– Долетели нормально?
– В порядке, – ответил Варяг. – Что тут происходит?
ГЛАВА 16
Уложив сына в постель, Светлана прошла в гостиную. Некоторое время она бесцельно бродила по комнате, задумчиво останавливаясь перед висевшей на стене картиной, изображавшей уютный московский дворик. Она купила эту картину у какого-то никому не известного художника, еще когда вместе с Владиславом жила в Москве, когда и думать не думала, что ей придется покинуть родину. Но, уезжая, взяла с собой именно ее, как будто чувствовала, что там, на чужбине, именно эта вещь будет ей так необходима. Она увидела что-то особенное в этом дворике, освещенном зимним закатным солнцем, которое окрасило в теплый розовый цвет по-московски грязный снег. Несколько старинных, похожих на купеческие, домиков темной стеной закрывали небо, и только наверху чуть видна была его полоска – алая, с золотом, с блестевшими в умирающих солнечных лучах маленькими луковками церкви. В центре дворика стояла брошенная кем-то машина, чернели темными провалами окна, а возле подъезда, чуть заметная в вечерних сумерках, светлела одинокая человеческая фигура.
Тогда, в Москве, Света купила эту картину механически, даже на задумавшись над тем, что же ее привлекло в ней. Она просто понравилась ей, и все. Цвета, композиция – во всех этих тонкостях Светлана никогда толком не разбиралась, но чувство прекрасного было присуще ей с детства.
Сейчас, сидя в своем шикарном американском доме, она часто ловила себя на том, что, оказавшись перед этой картиной, невольно задерживается возле нее, чтобы вновь и вновь испытать это странное чувство, нечто вроде сладкой печали, радости и одновременно тоски, от которой сердце, сжавшись вначале, начинало сильно колотиться потом. Раньше она никогда не испытывала ничего подобного. Разве что в детстве, потому что иногда ей казалось, что чувство это ей знакомо – оттуда, из далекого прошлого, когда все было просто и ясно, когда она жила в маленьком северном городишке, когда были родители, способные защитить ее от всех невзгод, и мир был прекрасным и загадочным, полным невероятных приключений и надежд.
Когда однажды она поделилась с Владиславом своими переживаниями, он внимательно посмотрел на нее и вдруг усмехнулся. Она даже обиделась, подумав, что он смеется над ней.
– Ну чего ты усмехаешься? – запальчиво спросила она. – Можно подумать, что тебе это чувство знакомо!
ГЛАВА 17
Мощный удар кулака в челюсть отбросил Варяга к противоположной стене. От неожиданности он не успел сгруппироваться и не столько почувствовал, сколько услышал, как голова звучно шваркнулась о бетон. Размазывая кровь по стене, он сполз вниз. Наручники, сковывавшие его руки сзади, помешали удержать равновесие, и он неловко завалился набок, одновременно силясь подняться.
Следующий удар – носком сапога в пах. От острой боли Варяг перестал видеть что-либо вокруг и некоторое время не замечал следующих один за другим ударов ногами: в живот, в лицо… Боль в паху заглушила все. Варяг изо всей силы стиснул зубы, чтобы не потерять сознание. Он лишь подтянул ноги к животу и прижал подбородок к груди, стараясь максимально закрыться от сыплющихся на него ударов.
Его били два здоровенных, одетых в милицейскую форму бугая. Били молча, сосредоточенно, лишь изредка покрякивая от напряжения, деловито выискивая незащищенные места на его теле. Один из них – не такой крупный, как его напарник, с узкими темными глазами, неприятно яркими красными губами, с перекошенным от злобы лицом, – бил особенно изощренно, стараясь попасть то в промежность, то по почкам.
Второй, настоящий Геркулес с пудовыми кулачищами, толстым мясистым носом и маленькими поросячьими глазками, избивал узника более примитивно, работая руками, как молотом. Этот не получал особенного удовольствия от экзекуции, просто он выполнял свою работу и старался сделать ее как можно лучше. Правда, чувствовалось, что при его комплекции напряженная физическая работа дается ему нелегко – он тяжело дышал, сопел носом и от него резко пахло потом.
– Подними, – коротко сказал красногубый, и здоровяк послушно сгреб Варяга ручищей, поставив на ноги, прислонил к стене.
ГЛАВА 18
Некоторое время Варяг бежал наугад, проваливаясь по колено в снег, уворачиваясь от сучьев, которые то и дело норовили хлестнуть по лицу.
Мозг его лихорадочно работал. Дорогу, вблизи которой осталась милицейская машина, нельзя было назвать оживленной, и водителю понадобится много времени, чтобы выйти на Ленинградское шоссе, – не меньше часа. Рация в машине уничтожена. Значит, если взять по минимуму, облава здесь будет только часа через два-три. Хорошая будет, наверное, облава, с собаками, вертолетами, прожекторами, ментами, может быть, даже со спецназом. Не хотелось бы попадать в такую мясорубку.
Идеально было бы за это время выбраться на шоссе и уехать с первой же попуткой. Денег у него конечно же нет, все изъято при задержании, но это не проблема. Существует масса способов уехать и без денег. Плохо было то, что у него разбита физиономия и окровавленная одежда: появляться в таком виде он нигде не мог, сразу же на него обратят внимание и опознают. Плохо было и то, что добраться до шоссе он мог никак не быстрее молодого сержанта-водителя.
Варяг остановился. Все тело ныло от побоев. Остро болело ребро, не давая сделать глубокий вдох. Глаза уже давно привыкли к зимнему мраку, кроме того, Варяг всегда видел в темноте, как кошка. Пытаясь сориентироваться, он посмотрел на небо. Ни звездочки. Все было затянуто густыми холодными тучами. Гигантские ели со снежными шапками на ветвях, черные силуэты берез и осин, похожие на сугробы кустарники, и тишина. Варяг затаил дыхание. Вдали послышался быстро нарастающий гул идущего на посадку самолета. Потом снова наступила тишина, в которой Варяг стал различать звуки ночного леса.
Страшно захотелось курить. Варяг пошарил по карманам дубленки. Пусто. Что ж, придется помучаться, и, не теряя времени, он снова зашагал вперед. Лес был полон разного рода и звериных и человечьих троп, и Варяг теперь шел по ним, благодаря Бога, что не очень сильно проваливался в снег.
ГЛАВА 19
Настроение у генерала Сидорова накануне Нового года было преотличное. Сегодня вечером наконец-то закончилась сложнейшая многоходовая операция по поимке крупнейшего воровского авторитета, хранителя российского общака, вора в законе по кличке Варяг, или, как он предпочитал себя именовать, Владислава Геннадьевича Игнатова. Операция в целом была крайне рискованная и, как считали наверху, почти что безнадежная. Впрочем, почему же безнадежная? Он, Иван Васильевич Сидоров, так не считал. Да, Варяг хитрый, изворотливый и опытный «законный вор». Да, за ним мощные тылы. Над ним крепкая крыша. Но ведь вот уже почитай полгода как идет постепенный и неуклонный разворот государственного корабля на сто восемьдесят градусов. На поверхности мутного моря российской политической жизни царит вроде бы штиль, изредка нарушаемый легким бризом. Но на глубине идет нешуточная битва, столкновение могучих течений. Кто – кого. Этот вечный российский вопрос наконец-то стал решаться в их пользу. За последнюю неделю Варяг, можно сказать, лишился всех своих надежных защитников. Более того, после гибели академика Нестеренко он вообще стал марионеткой, у которой перерезали одну из главных ниточек. Руки-ноги беспомощно повисли, голова болтается. Скрючился парень. Еще две-три нити обрубить, а этим ребята уже занимаются, и хана: останется только подобрать с пола. Вот мы и подберем.
В Шереметьево прошло все как по маслу.
Генерал усмехнулся, довольно потирая руки. Он надел парадный китель с внушительным иконостасом орденов – последний, звездочку Героя, он получил год назад за спецоперацию в Чечне. Жаль, что указ о награждении был секретным, и ни одна газета, ни один телеканал не рассказал о его подвигах. Что ж, такая уж у него судьба – у вечного бойца невидимого фронта. Вот и о поимке Варяга никто не сообщит…
– Вань!.. – послышался из кухни голос жены. – Ты машину за дочкой послал?
– Нет, душка. Не успел! – крикнул он в ответ. Какая там машина? Он на радостях обо всем забыл, как только ему сообщили, что Варяга в шереметьевской толпе оттеснили от его телохранителей и быстренько завели к полковнику Хвощу. Это был отличный подарок к Новому году. Дело пахло очередным орденом, если не второй генеральской звездой на погоны.