Саженного роста негр в обтягивающем атлетическую фигуру заморском трико быстро выкинул вперёд правый кулак. Рыжий крутоплечий бородач замер на секунду, голова его дёрнулась назад, ноги подкосились. Готов…

Распластавшееся тело оттащили в сторону, негр оскалился, окинул весёлым уверенным взглядом собравшуюся толпу.

— Ну, кто ешшо? Выходи на чесной бой! Не бойсь, православные, негра до смерти не убьет, он удар чувствует, какому мужчину какой отвесить по чину. Кто тут есть смелый? Бой по правилам аглицкаго боксу, на кону пя-а-тьдесят рублев, кто чёрного победёт, тот деньги и унесёт!

Мужичонка в синем картузе ходил по кругу, образованному зрителями во дворе нового доходного дома на Ближней Рогатке и потрясал сложенным в кулаке банковским билетом, тщетно вызывая смельчаков. Разномастная, из простого люда сбитая толпа гудела, подзуживая сама себя, но в круг никто ступить не решался. Больно уж ловко чертяка-негр укладывал самых-самых силачей увесистыми кулаками. Двух уже отвели, а одного так и отнесли к дровнику. Даже Степана Вагина чёрный бес завалил, сильнейшего в Питере ломового извозчика! Кто ж теперь, после такого, решится?

Негр, разгорячённый боем, поднял руки, что-то гортанно закричал. Что — не понятно, но явно для общества явно обидное. Народ засвистал, заулюлюкал, пьяные плечистые парни крикнули из задних рядов в ответ, чем они сейчас гостя порадуют. Однако с места никто не сдвинулся. Публика, понимая, что дураки кончились и зрелища больше не будет, начала уже расползаться, весело матерясь, как вдруг из подворотни что-то колыхнулось. Уходившие уже люди толпой бежали назад. Посреди них, возвышаясь над всеми, как башня, вразвалку, неспешно шёл гигант с русой бородой, русыми волосами и сочными голубыми глазами на мужественно-красивом лице. Однако при всей такой писаной красоте улыбался он как-то нехорошо и вообще от всей его фигуры, от гордо-ленивой осанки веяло чем-то грозным и недобрым.

Начальник Нижегородской сыскной полиции статский советник Павел Афанасьевич Благово и его помощник титулярный советник Алексей Лыков оставили свои должности в августе 1881 года. За полтора месяца до этого, 20 июня, молодой император посетил Нижний, чтобы участвовать в освящении собора Александра Невского, небесного покровителя и его самого, и убитого бомбистами отца. В феврале этого страшного, омрачившего всю страну года в ледяных подвалах собора разыгралась кровавая драма. На Александра Второго готовилось очередное покушение, причем в этом случае — эпизод, доселе неслыханный — «Народная Воля» призвала на помощь уголовных. Узнав, что нападение состоится во время приемки императором иконостасов храма, Благово попытался спасти своего монарха.

В тот раз государя удалось уберечь, но дорогой ценой. Какая-то невидимая, но мощная сила расчищала убийцам путь в подвалы собора, чтобы произвести оттуда покушение. Погибали при загадочных обстоятельствах сыщики и их осведомители, был изгнан из охраны императора лучший офицер военной разведки ротмистр Таубе. Затем проломили голову самому Благово, и предотвращение покушения легло на плечи двадцатичетырехлетнего Алексея Лыкова. Кульминацией стала бойня под собором, в ходе которой злоумышленники были перебиты, убежал только знаменитый Фроленко, сидящий ныне в Петропавловской крепости. Все трое защитников государя, спустившиеся тогда в черноту подвала, пролили свою кровь. Легче всех отделался Лыков: броневой панцирь под шинелью спас его от смерти, контузия в голову и простреленная ключица не в счет. Ротмистр Таубе получил два ранения, каждое из которых доктора назвали смертельными, но каким-то чудом барон выжил и даже не стал инвалидом. Старый же друг Алексея Федор Ратманов по кличке Буффало, отошедший от прежних опасных своих занятий, женившийся и начавший наконец мирную торговую жизнь, был убит наповал.

Когда вечером 1 марта, сидя дома с плохо заживающей рукой, Лыков узнал от прибежавшего курьера об убийстве в столице императора, он впервые в жизни заплакал. Получалось, что он втянул в свое полицейское дело, за которое ему платили жалование, мирного статского человека, погубил его этим, и все зазря…

Россия оцепенела от ужаса, и даже известный своим твердым характером молодой император предпринял беспрецедентный шаг. Пока озверевшие полицейские выкуривали уцелевших террористов из их явочных квартир, Александр Третий вступил в заочные переговоры с зарубежными руководителями бомбистов. По поручению графа Воронцова-Дашкова, личного друга императора и начальника его охраны, в Женеву приехал некий доктор Нивинский. Он встречался с самим Лавровым и привез в Питер написанный им манифест «Народной Воли» с пунктами, на которых возможно перемирие с властью. Следом за ним в Париже появился Николай Николадзе, грузинский публицист и общественный деятель, либерал, умный и по-кавказски эмоциональный человек. Он пообщался со Львом Тихомировым, самым крупным народовольцем из тех, кто к тому времени еще не попал в крепость или на эшафот.

Николадзе приехал в Женеву, чтобы предложить страшному всесильному Исполнительному Комитету выдвинуть условия, на которых тот хотя бы временно, до коронации, согласен прекратить террор. Тихомиров сразу понял, какая удача пришла ему в руки. Правительство, пораженное цареубийством, не успело ещё понять, что силы партии надорваны и её остается только добить. После длительных переговоров было решено, что власть объявляет общую политическую амнистию, свободу печати, социалистической пропаганды, свободу обществ, и освобождает немедленно одного важного политического преступника в доказательство искренности своих намерений. Кого именно освободить, Лев Александрович придумать не смог, отдал это на откуп Николадзе, и тот сам решил, что лучше всего Чернышевского… Не забыли и о злате-серебре. «Какое-нибудь благонадежное третье лицо в Париже» должно было задепонировать у себя на счете миллион рублей залога и возвращать их частями в Россию в случае выполнения правительством своих обязательств, а при невыполнении передать Исполнительному Комитету. Так бы эта торговля на крови и состоялась, но в это время гениальный сыщик Судейкин арестовал в Одессе отставного штабс-капитана Сергея Дегаева, который и сообщил властям об истинном, жалком положении якобы всесильной партии. Николадзе немедленно был отозван в Россию…