Когда Ян заглянул к ней, она спала и её грудь тихо поднималась и опускалась под изношенным термоодеялом. То, что она здесь, в окружении рам его законченных и незаконченных картин, казалось таким правильным. Композиция сцены была дополнена тем, что здесь находилось то, что не могло находиться. Рука Яна пробежалась по этюднику в кармане, но свет был слишком слабый, и он не хотел использовать фонарь без крайней необходимости.

Он написал ей записку большими, аккуратными буквами, приклеил его к лоскуту, и провёл пальцем по скрепляющей печати. Ян накинул своё поношенное армейское пальто, и закрыл за собой вход в палатку. Ему было неудобно оставлять её одну, но ещё более сложно было оставаться с ней рядом, пока она спала. Он не мог сосредоточиться. Он бросал всё, чем бы он ни занимался, чтобы слышать её дыхание. Она отвлекала его от всего остального.

Он поднял воротник и засунул руки в карманы. Путь Яна проходил через колонию аккуратных пластиковых куполов, расположенных рядом, для обогрева, по обоим берегам Влтавы. Тощий кот ворчливо проводил его мимо рваных юрт, где представители Новой Богемы прятались от пронизывающего зимнего холода. Ян обычно держался подальше от их выходок, избегая бесконечных споров о манифестах, которые, видимо, были их единственным вкладом в городское искусство; но финансовые обстоятельства вынудили его оставаться на периферии их палаточного городка. Он получил место, став торговым посредником и делая мелкий ремонт для наименее раздражающих среди них. Поначалу казалось неловким, когда они узнали, что она живёт с ним, но спустя некоторое время их внимание снова переключилось на себя, и о новоприбывших забыли.

Ян вздохнул, поднимаясь по ступеням, пока не оказался на берегу реки. Вид замка, и, словно парящий рядом, шпиль Собора Святого Витта, достигавший низких облаков, приветствовали его. Над головой, гудя, пролетели над крышами сторожевые истребители, пугая птиц, шныряющих в устьях переулков.